К нам присоединилась Ирина. Она все еще утирала лицо. Мы робко оглядывали коридор. Тяжелый воздух напомнил мне запах потрохов в мясной лавке. Я проглотила подступивший к горлу комок.
– Послушайте, нужно… – Я замялась. – Нужно вызвать врача.
Светлана тревожно закусила губу, переглянулась с Ириной.
– Мы вызовем врача, Грей, и он захочет узнать, что случилось, и сюда немедленно явится полиция, станет выяснять, и тогда…
– Депортация, – прищелкнула языком Ирина. – Депортация.
– Кстати, кто будет платить? – Светлана повернула сигарету и посмотрела на ее кончик, словно ожидая от нее ответа. – Денег у нас больше нет. – Она кивнула. – Во всем доме нет денег.
– Давай. – Ирина легонько подтолкнула меня в спину. – Иди, смотри. Посмотри, а потом поговорим.
Я медленно пошла вперед, переступила через чемодан, остановилась против двери, взялась за косяк, посмотрела на дверную ручку. От ужасной тишины звенело в ушах. Что если я не найду его тела? Что если я права насчет Фуйюки и его лекарства? На ум пришло слово «охота». Что если медсестра пришла сюда на охоту? Я оглянулась: двойняшки стояли в дверях. Ирина зажала руками уши, словно боялась услышать взрыв.
– Хорошо, – пробормотала я самой себе и глубоко вдохнула. – Хорошо.
Дернула за ручку, но дверь не открылась.
– Ну, что там? – прошептала Светлана.
– Не знаю.
Я потрясла дверь.
– Заперто. – Прислонила рот к двери. – Джейсон?
Я подождала, прислушалась.
– Джейсон, ты меня слышишь? – Я постучала по двери костяшками пальцев. – Джейсон, слышишь меня?
– Отвали! – Его голос был приглушен. Казалось, он говорит из-под одеяла. – Проваливай.
Я попятилась, схватилась за стену, чтобы устоять. Колени дрожали.
– Джейсон, ты… – Я несколько раз глубоко вдохнула. – Тебе нужен врач? Я отвезу тебя в Роппонги, если хочешь.
– Я сказал: проваливай.
– Мы скажем, что заплатим на следующей неделе, когда…
– Ты что, оглохла?
– Нет. – Я тупо смотрела на дверь. – Нет, не оглохла.
– У него все в порядке? – шепотом спросила Светлана.
Я подняла на нее глаза.
– Что?
– У него все в порядке?
– Гм. – Я утерла лицо и с сомнением посмотрела на дверь. – Думаю, да.
Мы долго не могли поверить в то, что медсестра не вернется. Еще дольше набирались смелости, чтобы пойти и осмотреться. Дому был нанесен страшный урон. Мы слегка привели его в порядок, а потом по очереди приняли ванну. Я мылась, как во сне, осторожно водила губкой по распухшему лицу. На ногах были ссадины, должно быть, я оцарапалась, когда выпрыгивала из окна. По странному совпадению, они напомнили мне раны, нанесенные во сне младенцем. Они очень походили на следы, оставленные младенческими зубами. Я долго смотрела на них и не могла унять дрожь.
Ирина обнаружила немного денег в кармане пальто:
Промокший под дождем кампус очень не походил на тот, который я видела в прошлый раз. Толстый ковер из осенних листьев пропал, открыто было все пространство – озеро, затейливые крыши, поднимавшиеся над голыми деревьями. Было раннее утро, но Ши Чонгминг уже консультировал студента, высокого парня в оранжевой футболке с надписью «Бешеный купальщик» на груди. Оба замолчали, когда я вошла в аудиторию. Мое лицо было оцарапано, руки сжаты в кулаки, я заметно тряслась.
Остановившись посреди комнаты, я обратилась к Ши Чонгмингу:
– Вы заставили меня зайти слишком далеко, но больше я не сделаю ни шага. Пора отдать мне фильм.
Ши Чонгминг медленно поднялся из-за стола. Оперся на трость и жестом указал студенту на дверь.
– Живо, живо, – прошипел он, увидев, что парень сидит на месте и оторопело смотрит на меня.
Студент поднялся. Его лицо было серьезно. По-прежнему не сводя с меня глаз он попятился к двери и закрыл ее за собой с едва слышным щелчком.
Ши Чонгминг не сразу ко мне обернулся. Некоторое время он стоял спиной, опираясь рукой на косяк. Только через минуту он встретился со мной глазами.
– Ну, успокоились?
