остановился. Она залезла в свою сумку, молча что-то нашла, растерла этим мой нос в ноздрях и снаружи, потом легким толчком дала понять, что можно идти дальше.
Сначала мой нос обожгло холодом, как будто она помазала меня «Виксом», потом он онемел и наконец начал прочищаться.
После часа с лишним такого призрачного скольжения длиною в вечность, сквозь высокие деревья мимо гигантских силуэтов подумалось, что мы сумеем пробиться без потерь. Пещера находилась не более чем в ста ярдах впереди, и уже был виден подъем местности, где должен был быть вход — а на нашем остался только один дракон, и то не на прямой.
Я заторопился.
И оказался же там этот малыш, размером не больше кенгуру и примерно таких же форм, за исключением молочных зубиков сантиметров десяти длиной. Может, он был еще так мал, что до был по ночам ходить на горшок, не знаю. Знаю только, что я ходил рядом с деревом, за которым он был, и наступил ему на хвост. Он ЗАВЕРЕЩАЛ!
У него на это были основания. Тут-то все и началось. Взрослый дракон, лежавший между нами и пещерой, тут же проснулся. Он был невелик — футов, скажем, в сорок, включая хвост.
Старый верный Руфо включился в действие так, как будто у него была масса времени на отработку; он метнулся к южному краю зверюги — стрела наложена, лук затянут, на случай, если придется срочно выстрелить.
— Задирай ему хвост! — закричал он.
Я подбежал к переднему краю и стал кричать и размахивать саблей, пытаясь вывести скотину из себя и раздумывая, как далеко мечет пламя его огнемет. У невианского дракона есть только четыре места, куда может вонзиться стрела; все остальное покрыто броней как у носорога, только толще. Эти четыре места: его рот (когда он открыт), глаза (трудная мишень; они маленькие, как поросячьи и то место прямо под хвостом, которое уязвимо почти у всех животных. Я прикидывал, что попавшая в эту чувствительную точку стрела должна порядком увеличить то ощущение «чесотки и жжения», которое описывается в небольших объявлениях на последних страницах газет, где говорится: «Не применяй хирургического вмешательства!»
Замысел мой был таков: если дракона, не отличающегося сообразительностью, одновременно невыносимо раздражать с обеих сторон, то его координация должна напрочь разладиться, и мы сможем клевать его, пока он не отключится или пока ему это не осточертеет и он убежит. Но мне надо было заставить его поднять хвост, чтобы дать Руфо выстрелить. Создания эти, так же как тиранозавры, тяжелы на корму, атакуют с поднятыми головами и передними лапами, а равновесие поддерживают поднятым хвостом.
Дракон мотал взад-вперед своей головой, а я старался мотаться в противоположном направлении, чтобы не оказаться на мушке, если он откроет огонь — как вдруг меня окатила первая волна метана; я учуял его прежде, чем он зажегся, и ретировался так быстро, что налетел спиной на малютку, на которого раньше наступил, чистенько перелетел через него, приземлился на лопатки и покатился; это меня и спасло. Огонь вылетает футов на двадцать. Взрослый дракон уже встал на дыбы и все еще мог меня поджарить, но между нами находилось дитя. Он вырубил пламя, но Руфо уже вопил:
— В десятку!
Причиной, по которой я вовремя попятился, был дурной запах изо рта. Тут вот говорится, что «чистый метан — это газ без цвета и запаха». Тот боевой кишечный газ не был чистым; он был так напичкан кетонами и альдегидами домашнего приготовления, что по сравнению с ним не обработанный хлоркой сортир благоухал, как Шалимар.
Думается мне, что Стар, дав мазь для прочистки носа, спасла мне жизнь. Когда у меня заложен нос, я не различаю даже, чем пахнет у меня верхняя губа.
Действие — для того, чтобы я все это обдумал, — не приостановилось ни на миг; думал я или раньше, или позже, но не тогда. Вскоре после того, как Руфо попал в десятку, зверь выразил всем своим видом крайнее возмущение, снова открыл рот, но без пламени, и попытался обеими лапами схватиться за задницу. Он бы не смог, слишком коротки передние лапы, но пытался. Я, как только увидел длину его пламевыброса, тут же убрал саблю и схватился за лук. Я успел отправить одну стрелу прямо в рот, примерно в левую гланду (миндалевидную железу).
Это послание дошло быстрее. С гневным воплем, сотрясая землю под ногами, он, изрыгая пламя, рванулся ко мне. Руфо заорал:
— Семерка!
Я был слишком занят, чтобы его поздравить; эти штучки, для своего размера, двигаются быстро. Ну да я медлительностью не отличаюсь, а стимулов у меня было больше. Такая громадина не может быстро менять курс, однако поворачивать голову, а вместе с ней и пламя, может. Мне подпалило штаны и я заскакал еще быстрее, стараясь обогнать его.
Стар, пока я уворачивался, расчетливо воткнула стрелу в другую гланду, как раз туда, откуда выходило пламя. Потому бедняга так сильно постарался повернуться в обе стороны одновременно на нас обоих, что запутался в собственных ногах и упал, произведя небольшое землетрясение. Руфо вонзил еще одну стрелу в нежный зад, а Стар выпустила такую, которая прошла сквозь язык и застряла чуть дальше, не причинив вреда, но ужасно раздражая его.
Он собрался в клубок, встал на ноги, выпрямился и попытался снова поджечь меня. Мне стало ясно, что я ему не понравился.
И тут пламя кончилось.
Я надеялся на что-то подобное. У настоящего дракона, с замками и пленными принцессами, огня столько, сколько ему нужно, как у шестизарядных револьверов в телефильмах про ковбоев. А эти создания сами вырабатывали свой метан, и запасы его, как и давление внутри него, не могли быть уж очень большими, как я и думал. Если бы мы могли заставить его быстро израсходовать свой боезапас, то неминуемо должен был наступить перерыв, пока он перезарядится.
Тем временем Руфо и Стар не давали ему покоя, как будто перед ними была подушечка для иголок. Он изо всех сил предпринял попытку снова открыть огонь, пока я быстренько мчался мимо, стараясь, чтобы визжавший дракончик находился между мной и взрослым, и это было похоже на почти пустой «Ронсон» [68]; пламя вспыхнуло и загорелось, вылетело на каких-то жалких шесть футов и погасло. Но он так старался достать меня этой последней вспышкой, что снова упал.
Я решил рискнуть, подумав, что секунду-другую он будет неподвижен, как резко сбитый с ног человек, подскочил и воткнул ему саблю в правый глаз.
Он разок сильно передернулся и отдал концы.
Удачный выпад. Говорят, что у динозавров подобной величины мозг размером с каштановый орех. Присудим этому зверю мозг размером с мускусную дыню — все равно, если бьешь в глазницу и точно попадешь в мозг, это называется везением. Все, что мы сделали до тех пор, было не больше, чем комариными укусами. Погиб он от одного этого удара. Святой Михаил и Святой Гавриил направляли мой клинок.
И Руфо заорал:
— Босс! Бежим домой!
К нам приближалась свора драконов. Чувство было, как в школе молодого бойца, когда дано задание открыть стрелковую ячейку, а потом пропустить над собой танк.
— Сюда! — заорал я. — Руфо! Сюда, не туда! Стар! Руфо притормозил, мы правильно сориентировались, и я разглядел вход в пещеру, черный, как грех, и зовущий, как руки матери. Стар замешкалась; я воткнул ее в пещеру, Руфо ввалился за ней, а я повернулся, чтобы встретить новых драконов лицом к лицу во имя своей возлюбленной. Но тут она завопила:
— Милорд! Оскар! Внутрь, быстрее, идиот! МНЕ НАДО СТАВИТЬ ЗАЩИТУ!
Я быстренько забрался внутрь, она тоже, и я не стал распекать ее за то, что она назвала собственного мужа идиотом.
ГЛАВА XIII
ТОТ маленький дракончик дошел до пещеры вместе с нами не из воинственных соображений (хотя я не доверяю тем, у кого такие зубы), а скорее, я считаю, по той же причине, по которой утята
