Моя чужая дочь

– Между прочим, о вашей семье мне известно. С ваших же слов.

– Да я, собственно, не имел в виду свидание. Просто пригласил выпить. – Роберт сглотнул; почувствовал, как заходили желваки. А ведь у Черил наверняка не менее острый глаз на признаки волнения, чем у него, – профессия тоже обязывает. – И все-таки – вы замужем?

Роберт смутно помнил, что в газетах шла речь и об отце похищенной малышки, – как его, Эндрю Варни? Он пожалел о своей настойчивости: Черил уронила голову, сцепила руки на коленях и, кажется, едва дышала.

– Разведена. – Она словно мешок с булыжниками на плечи взвалила. – Давно. – И, демонстрируя немалую силу воли, принялась тасовать карты.

– А я вдовец, но женат вторично. – Роберт помолчал, чтобы она прониклась схожестью судеб: оба они теряли любимых, обоим знакомо одиночество. Он надеялся, что Черил сама перекинет к нему мостик. – А дети есть?

Молчание длилось невыносимо долго, секунды растягивались до бесконечности. Впрочем, Роберта не удивила мгновенно застывшая на лице Черил маска. Он знал, что ядро эмоций спрятано глубоко внутри этой женщины с кофейными волосами, безупречной кожей и бездонными глазами.

– Нет. – Интонация не оставляла сомнений: дальше ни шага.

– А у меня дочь. – Ну вот и случилось. Он упомянул о Руби. – Ей тринадцать.

Черил улыбнулась, благодарная за передышку:

– Непростой возраст.

Роберт услышал голос медиума за соседним столиком и скосил глаза. Молоденькая клиентка была поглощена откровениями старика-ясновидца – тот гадал ей по руке.

– К вам никто не возвращался с жалобами на неверные предсказания? – Роберт сам представления не имел, куда клонит.

– Жалобы? – рассмеялась Черил. – На судьбу сетовать сложновато, вы не находите? Ее не попросишь отмотать время назад, возместить убытки, подобрать другую жизнь.

– Ну а если вы будете далеки от истины и клиент потребует вернуть деньги?

– Сеанс есть сеанс, за него нужно платить.

– Допустим, вы проглядели что-то очевидное. Все равно возьмете плату?

– Я могу сообщить клиенту лишь то, что вижу. У меня есть несколько способов получить информацию. – Черил прикоснулась к хрустальному шару, похлопала по колоде таро. – А таким скептикам, как вы, мистер Найт, лучше просто не обращаться к медиумам.

Судя по тому, как она отстаивала свое занятие, Черил вполне оправилась от встречи с призраком прошлого.

– Вы давно этим занимаетесь? Ясновидением. Как это вообще вышло?

– Довольно давно. Сама пошла к гадалке, а она сказала, что у меня дар.

– Зачем вам понадобилось идти к гадалке?

Роберт не сообразил, что затронул больной нерв.

А когда сообразил, было уже поздно. Черил поднялась:

– Мистер Найт, с вас я платы не возьму, поскольку у вас нет желания что-либо о себе узнать. А теперь, если не возражаете… – она кивнула в сторону двери, – меня ждут клиенты, которым интересна их судьба.

Ее взрыв не смутил Роберта, скорее принес облегчение, что все так обернулось, – а иначе он просто не нашел бы в себе сил произнести эти слова.

Роберт тоже встал, опираясь на шаткий столик.

– Я знаю, – начал он сдержанно. Годы судебной практики, несносные клиенты, даже недавние стычки с Эрин помогали ему сохранять спокойствие. – Я знаю, что произошло.

Черил склонила голову набок и сдвинула брови.

– Я знаю о вашем ребенке.

Черил пошатнулась и едва устояла на ногах, вцепившись в спинку кресла. Косточки пальцев побелели; казалось, кожа под ними сейчас лопнет.

– Я ее нашел, Черил. Нашел вашу дочь. Все позади.

Глава XXVI

Я быстро усвоила нравы общежитий. Не требуй лишнего, и тебя оставят в покое. Две ночи в одном, еще три в другом. Стоило задержаться подольше, как возникали вопросы, на которые мне совсем не хотелось отвечать. Разыскав кое-кого из прежних своих клиентов, я заработала несколько сотен и устроила Руби праздник в шикарном отеле. Мы лакомились мороженым под мелодрамы по телевизору и уснули на поистине королевском ложе.

А потом я увидела объявление. Случайно. Скорее всего, прозевала бы, но у Руби очень кстати развязался шнурок кроссовки. «Требуется помощница». Оставив Руби на улице, я поразила владельца цветочного магазина своими познаниями и на следующий день приступила к работе. А уже к концу недели мы с Руби сняли комнату в доме, набитом студентами, где никому не было до нас дела, поскольку я платила за две недели вперед. Теперь я была даже рада возвращению в Лондон.

На три недели позже начала полугодия я все же устроила Руби в ближайшую школу. На новом месте и у нее должна была начаться новая жизнь. Ей исполнилось одиннадцать, и это был ее первый год в средней школе. Прошел целый месяц, прежде чем я обнаружила, что она прогуливает. Подушка у нее промокла от слез; Руби рыдала в постели, стиснув зубами простыню, чтобы я ничего не услышала. Я попыталась ее поднять – она завизжала. А заглянув к ней в ванную, я увидела синяки и ссадины на спине дочери.

Директор школы, к которому я немедленно отправилась, сократил нашу беседу до минимума.

– У нас есть еще дети, кочующие с родителями по стране. Пусть играет с ними.

Он счел нас цыганами.

Я разрешила дочери приходить ко мне в цветочный магазин. Располагался он в респектабельном районе, на одной из центральных улиц, и я не боялась за Руби, когда она бегала в булочную за пончиками и горячим шоколадом. Но скоро безделье ей наскучило, и мы решили еще раз рискнуть со школой. Правда, пришлось записывать Руби заново: секретарша решила, что наш цыганский табор снялся с места. Заработок за несколько месяцев позволил мне снять квартирку, пусть крохотную, с одной спальней, зато только для нас двоих. Больше никаких очередей в ванную и бумажек с фамилией на продуктах в холодильнике. В школе требовалась метрика Руби, я все обещала непременно занести, пока на нас не махнули рукой. Обошлись в конце концов и без метрики. С такими, как мы, лучше не связываться.

Цветочный магазин соседствовал с музыкальным. Ровно без четверти четыре Руби спрыгивала с подножки школьного автобуса, прямо перед нашей витриной. Давясь от смеха, она высматривала меня сквозь лес растений, но бежала не ко мне, а на свидание со «Стейнвеями» и «Блютнерами».

Поначалу девчонка, которая так и тянула пальцы – наверняка липкие – к дорогим инструментам, хозяина раздражала. Но как-то раз Руби отважилась наиграть одной рукой замысловатую мелодию. Хозяин придвинул ей табурет и подогнал по росту.

– Играешь? – спросил он.

Руби кивнула, онемев от страха.

Через общую стену двух магазинов я слышала, как моя дочь улетает в мир Дебюсси, Шопена и Моцарта, который подарил ей Бакстер. С того дня двери магазина музыкальных инструментов были для нее открыты. По словам хозяина, Руби привлекала покупателей. Когда сбережения позволили, я купила ей подержанное пианино. До сих пор ума не приложу, как грузчикам удалось втиснуть его на свободное пространство нашей игрушечной квартирки.

Я обновляю витрину «Маргаритки». За годы работы я убедилась, что покупатели рассчитывают видеть что-то новенькое каждые две-три недели. Иначе их лишний раз не заманишь. Да и Бакстер учил меня обращать особое внимание на витрину:

– Считай, это пригласительный билет, который ты рассылаешь окружающему миру.

Сегодня моя тема – речной пейзаж Новой Англии: масса причудливо изогнутых сухих веточек, обтесанные водой камешки, побеленные поддоны для горшков со всяческими травами. Я раздобыла рыболовную сеть и пытаюсь развесить ее как задник витрины, а она не держится. Зевак, казалось бы, хватает, но ни одному не приходит в голову предложить помощь. Я прерываюсь на кофе и, пока закипает чайник, оцениваю дело своих рук.

Наконец витрина обретает сходство с моим замыслом и сразу притягивает взгляды. Я даже получаю комплимент от одной покупательницы из постоянных – дважды в неделю она приходит за свежими цветами для фирмы, где работает.

А вот композиции внутри салона слегка погрустнели. Я забираюсь на стремянку, с пульверизатором в руке, и едва успеваю сбрызнуть цветок-другой, как в магазине появляется Роберт. Я невольно расплываюсь в улыбке. Обожаю его неожиданные визиты.

– Милый, вот это сюрприз! – Я спиной спрыгиваю с лестницы. – А сказал, допоздна не вернешься! (Вчера Роберт оставил на автоответчике коротенькое сообщение.) Дэн совершенно совесть потерял – отправить человека на конференцию с бухты-барахты! Я соскучилась! А ночью без тебя совсем тоскливо. – Я тянусь губами к губам Роберта, а потом морщу нос: – Да вам душ необходим, мистер Найт! – Смеюсь, брызгая ему в лицо водой из пульверизатора. – Напомните, чтобы я вас дома хорошенько отдраила.

Роберт молчит и молчит. И шагает по салону, словно что-то выискивает, даже перевернул на ходу ведро с герберами. Прислонился к прилавку и застыл – кулаки стиснуты, а дышит как бегун на финише. Наконец оборачивается и отвечает, довольно спокойно:

– Душ – как раз то, что надо. Чувствую себя развалиной.

Я ухмыляюсь:

– Дай мне пару минут, чтобы внести товар с тротуара, – и устраиваю короткий день!

Подмигнув ему, берусь затаскивать внутрь тару с цветами. Если бы он помог, вышло бы быстрее. Но он остается на месте и почему-то рассматривает меня, словно впервые увидел. Домой едем каждый на своей машине, я то и дело поглядываю в зеркальце заднего вида – «мерседес» Роберта, отражая солнце, кажется охваченным пламенем.

Прожив девять месяцев в своей первой отдельной квартирке, мы смогли переехать в двухкомнатную. Моего жалованья впритык хватало на оплату аренды, но я не поддалась соблазну подработать прежним ремеслом.

Я была сыта по горло. А Бекко, к моему великому удивлению и не меньшей радости, наш след потерял.

Переехали мы в загаженную, провонявшую котами квартиру, поэтому засучили рукава, привели ее в порядок, наполнили ароматом лаванды и вкусными запахами домашних блюд. Впервые в жизни я была хозяйкой на собственной кухне.

У Руби, похоже, дела в школе наладились, хотя несколько одноклассников ее по-прежнему доводили, и мне оставалось только молиться, чтобы дело не зашло дальше насмешек. Руби обожала французский и музыку. У нее появилась подруга по имени Алиса, и после школы девчонки бежали к нам домой перекусить. На работе я выкладывалась до последнего. Благодаря моим усилиям вкупе с навыками, полученными в Брайтоне, заурядная цветочная лавка со временем превратилась в один из самых популярных магазинов района.

Я написала Бакстеру о нашем лондонском житье-бытье. Не получив ответа на первое письмо, очень расстроилась – решила, что он не желает меня знать, считая виноватой в гибели Патрика. И в чем-то он, конечно, был бы прав… Но я продолжала писать, и он наконец отозвался. Сначала я получала от него коротенькие записочки, а позже и хорошие, подробные письма – о том, как у него дела, о двух новых продавщицах, которых взял к себе на работу. Бакстер выстоял. Бакстер спас меня и простил за то, что я сделала с его жизнью.

Я взмокла, пока доехала до дома.

В салоне машины страшная духота, а дома чудесная прохлада. Уж не знаю, в связи с чем, только Роберт не в духе, и я намерена это исправить. Посылаю ему воздушный поцелуй – он не замечает – и взлетаю на второй этаж. Переступив через одежду, сброшенную прямо на пол в спальне, шагаю в душ. И улыбаюсь, подставив грудь теплым струям. Меня переполняет