Моя чужая дочь

озорство.

Мой муж на удочку не клюнул, ну и не страшно, пойду окольным путем. Похоже, настроение у него хуже некуда.

– Роберт, на помощь! Скорей! – верещу я, словно в дом вломился грабитель. Есть! Я и глазом не успеваю моргнуть, а Роберт уже на пороге ванной, дышит, бедняжка, как загнанный зверь.

– Что случилось?!

– Сюда! – зову я. – Открывай!

Он сдвигает стеклянную панель, его окатывает горячей водой, и перед ним – обнаженная жена в мыльной пене, с откинутой на кафельную стену головой и обеими ладонями между бедрами. Отличная работа – он просто не верит своим глазам.

– Стаскивай с себя все и давай ко мне. Ты черт знает на кого похож! Уж я тебя вымою так вымою!

Он меня хочет, я знаю, но продолжает топтаться на месте как последний остолоп. Захватив его врасплох, я прыгаю вперед, дергаю за руку, он теряет равновесие и как был, одетый, вваливается в кабинку. Я смеюсь до слез, благо их тут же смывает водой. Ну и видок у него сейчас… классный!

– Я ведь обещала вымыть тебя как следует! – Я все еще смеюсь, прижимаюсь к нему, вся в мыле – и плевать на его одежду. – Ну же, снимай рубашку! Сейчас потрем тебе спинку. – Я хватаюсь за верхнюю пуговицу, но Роберт отводит мою руку и сам расстегивает рубашку. Я веду свою партию: – Ой-ой, какие мы сердитые. Плохой мальчик весь извозился. А плохих мальчиков всегда ждет наказание.

Он щурит глаза, от уголков разбегаются морщинки, а взгляд так и пляшет по моему телу.

– Нам нужно кое о чем поговорить. – Роберт подается ко мне, упирается ладонями в стену, и я оказываюсь в ловушке его рук. – И предупреждаю – это очень серьезно.

Неужели знает?

За стеной, в соседнем магазине, Руби играла на пианино. Исполняла что-то свое, яростное, а значит, в школе выдался тяжелый день. У нас торговля не шла из-за дождя, что зарядил с самого утра. Я даже не смогла вынести уличные подставки – цветы погибли бы под ливнем.

На дверях, как всегда, висела табличка «Открыто», но с тем же успехом я могла повернуть ее обратной стороной: магазин был пуст. Хозяин в последнее время появлялся редко, передав бразды правления в мои руки. Он доверял мне и товар, и выручку: должно быть, интуиция подсказала, что работа мне нужна как воздух.

Вместе с независимостью пришла и уверенность в себе. Я стала по-другому одеваться, сменила прическу. Мне очень шло каре и золотисто-пепельный цвет волос. Я даже позволила себе надежду когда-нибудь встретить достойного человека. Мне ведь в жизни был знаком секс, но не любовь, и сама мысль о том, чтобы позволить мужчине прикоснуться ко мне бесплатно, опрокидывала мое понимание близости.

Я подсчитывала недельную выручку, когда звякнул дверной колокольчик. Подняв голову, я сдвинула очки на лоб. Зрение меня вообще-то не подводило, но я все же купила очки с самыми слабыми стеклами: уж очень понравилась черепаховая оправа. В очках я выглядела деловито и важно, будто и впрямь что-то значила в этом мире. Высокий мужчина замешкался на пороге. Воспитанный такой – все тер и тер подошвы ботинок о коврик, хотя мог бы и не стараться, я мыла пол несколько раз в день. Мокрый зонт он сложил и прислонил к стене. Наверняка забудет, подумала я. Мужчина улыбнулся: «Добрый день». – И двинулся по залу.

А я вернулась к своей бухгалтерии, время от времени поднимая глаза – Бакстер научил приглядывать за клиентами. Мужчина не обращал на меня внимания, и в конце концов я решила помочь:

– Вам что-нибудь посоветовать?

Мой вопрос, похоже, привел его в замешательство. Несколько секунд он смотрел на меня пустым взглядом, а потом выдернул из ближайшей тары букет роз.

Опираясь ладонью о прилавок, он ждал, пока я заверну цветы в целлофан.

Обручального кольца нет, отметила я невольно. И еще: красивые у него руки.

– Восемь девяносто девять, пожалуйста.

Лишь сейчас я смогла рассмотреть его как следует. Он выглядел уставшим. Темные волосы спутаны ветром и дождем, а глаза… глаза угасшие, словно из него вынули душу. Но он снова улыбнулся, протягивая кредитку.

– Спасибо за покупку, мистер… Найт. – Я прочла фамилию, прежде чем положить перед ним квитанцию. – Будьте добры, распишитесь.

Он взял ручку, занес над квитанцией – и замер, будто прислушиваясь.

– Откуда музыка?

Я кивнула на стену:

– Рядом магазин музыкальных инструментов. Моя дочь играет на пианино, пока я не закроюсь.

– И превосходно играет. Родители, должно быть, гордятся таким талантливым ребенком?

– Мама гордится, – уточнила я. – У нас с дочерью больше никого нет.

Пусть знает. На всякий случай.

– Всего доброго. Еще раз спасибо. – Он шагнул из магазина под дождь.

У меня нет выхода, кроме как продолжать игру. Роберт прижал меня к стене, под струями горячей воды, – и хочет поговорить о чем-то серьезном? Ну а я совсем не хочу.

– У грязного мальчика и речи грязные. Продолжай в том же духе! – Я расшлепываю гель по его груди. – Только не вздумай нудить! Все твои серьезные речи подождут. – Повернув душ, направляю его прямо на грудь Роберта, смываю гель, провожу языком по чистой коже.

Как странно. Роберт дергается и, отпрянув от меня, натыкается локтем на стеклянную панель. Чем заслуживает новую серию поцелуев, теперь уже ушибленного локтя. Не давая ему опомниться, я расстегиваю ремень и стягиваю влажные брюки до щиколоток.

– Раз уж я все равно оказалась внизу…

Наконец-то победа: муж откликается на мои ласки. По крайней мере, его тело.

Внезапно Роберт подхватывает меня под мышки и поднимает. Наши лица совсем рядом.

– Как по-твоему, сколько раз мы занимались любовью? – спрашивает он.

К чему этот вопрос? Понятия не имею.

– Ну-ка, ну-ка, прикинем… – Я загибаю по очереди свои пальцы, затем пальцы Роберта и опускаюсь на колени, чтобы продолжить счет на пальцах его ног. Запрокинув голову, смотрю на него: – Двести? Нет, триста! – И провожу языком по его голени, а он вдруг снова поднимает меня, и не слишком нежно.

– Эй, парень… – Я растираю предплечья – наверняка завтра будут синяки от его пальцев.

– Ну и сколько набежало на круг, учитывая обслуживание в долг? – Он отодвигает меня в сторону, чтобы выключить душ, и натягивает мокрые брюки.

Он смотрит на меня, я не шевелюсь. Дышать в кабинке все тяжелее, и пар тут ни при чем.

– Пожалуй, пора расплатиться по счетам.

Роберт толкает меня на кафельную стену – в поясницу впивается ручка душа. Схватив за запястья, он дергает мои руки вверх и с силой прижимает к стене над головой. Мне больно и страшно. И я по привычке уползаю в свою раковину, отрезаю себя – от Роберта, от мира. Ничего не случилось. Все хорошо. Все в порядке.

– Сколько я тебе должен за весь наш секс? Ну? Почем берешь?

Зажмурившись, я отворачиваюсь.

– Говори!

– Я тебя не понимаю, Роб. Пожалуйста, прекрати. Ты меня пугаешь. – Открыв глаза, я вижу его шею – она вздулась венами. – Дай мне полотенце. Холодно.

Роберт отпускает меня, будто резко выдохнув после затяжного вдоха, и я проскальзываю мимо него. Надеваю халат, затягиваю пояс. Не хочу его слушать. Что бы он ни сказал, я не услышу ни слова.

– Так сколько с меня? – Он стоит в проеме, загораживая мне дорогу в спальню.

– Роберт… ч-что вчера… произошло? Ты ведешь себя… странно.

У меня дрожит голос. И звучит визгливо. Без паники. Он не знает. Он не знает.

– Я не был на конференции. Я ездил в Брайтон.

– В Брайтон?

Спокойно. Он не знает. Не может знать. Я чувствую спиной солнце. Оно светит в запотевшее окошко ванной. Светит, но почему-то не греет.

– Где познакомился с Бакстером Кингом.

– Кто это? Твой коллега? Или клиент? – Отлично. Голос не дрожит, визгливые нотки исчезли. – Ты раньше не упоминал о таком.

Скрывая страх, я ныряю под его руку – и вот я уже в спальне, у шкафа. Хватаю то, что подвернулось. Спиной к Роберту, надеваю джинсовые шорты и топик, сооружаю чалму из полотенца. Присев перед трюмо, протираю лицо косметическим молочком и чуть-чуть подкрашиваюсь. Сойдет и такой макияж. Нет сил даже замазать ненавистную родинку на щеке. Я шлю Роберту улыбку в зеркале. Сейчас важно выглядеть как обычно.

– То есть… ты заявляешь, что человек по имени Бакстер Кинг тебе незнаком?

– Именно. – Теперь немножко блеска для губ. Иначе Роберт догадается, что со мной что-то не так.

– И, если я правильно понял, в Брайтоне ты тоже никогда не жила?

– Никогда. Я даже проездом не бывала в Брайтоне. – Вожусь с часиками, мысленно проклиная неудобный замок. Чтобы не обращать внимания на бешеный ритм сердца.

– Ну а если я скажу, что уверен в обратном, что ты отлично знаешь Бакстера Кинга и довольно долго жила в Брайтоне?

Теперь он стоит у меня за спиной, прожигает взглядом мое отражение.

– В таком случае я отвечу, что ты ошибся. Или тебя ввели в заблуждение.

Я не шевелюсь, не моргаю, не дышу. Просто смотрю на него. И стараюсь не забывать, что в моей жизни бывали минуты страшнее.

– А если я задам еще один вопрос… вопрос, который может изменить между нами все, – клянешься сказать правду?

– Конечно, но…

– Ты когда-нибудь зарабатывала на жизнь сексом?

Мой мир превращается в развалины, нас с Руби снова ждет бегство и скитания, но я не могу позволить себе колебаться. Встаю и поворачиваюсь лицом к Роберту. Не надо с нами так… Ну почему он не оставил все как есть? Глаза мои наполняются слезами. Мне не приходится изображать потрясение, которое пронизывает меня как электрический разряд. Входная дверь хлопает, слышны голоса, потом музыка. Руби вернулась из школы. И сразу за пианино.

Я ловлю свой шанс. Выскочив из спальни, бегу вниз по лестнице. К моей девочке.

– Руби!

А я ведь знала, что он забудет зонт. Вернулся, правда, не сразу – два часа понадобилось, чтобы заметить. После него покупатели были, но немного. Колокольчик звякнул,