людей, с религиозных откровений на дискуссии о принципах. В определенные кризисные моменты человек руководствуется законами совести – помогая преследуемым, хороня мертвых, преодолевая трусость, – но в большинстве ситуаций он должен обдумать свои действия, решая, что полезно для государства, семьи и его самого, и противопоставляя правильное правильному и неправильное неправильному. Диалоги Софокла прежде всего касаются подобных решений: право Аякса на самоубийство и право Агамемнона оставить его без погребения, право Креонта отвергнуть предателя Полиника и право Антигоны похоронить своего брата, права Эдипа как царя, Тиресия как жреца, Иокасты как матери-жены или проблемы, вставшие перед афинским царем Тесеем, когда оскверненный осквернитель Эдип просит у него защиты от царя Фив.
Аттическая драма, развитая Софоклом, представляла собой превосходное средство для выражения его идей. Хор с религиозной и социальной точек зрения комментировал поступки, имевшие религиозные и социальные последствия. В прекрасных стихах Софокла содержится философия существования человека, простирающаяся от его славных достижений до положенных ему пределов. Изображая персонажи, Софокл не следует дотошному реализму; он рисует их смелыми мазками, демонстрирующими качества, которые управляют их поступками, – гордый дух Аякса, любовь, дающая силы Антигоне, импульсивная решительность Эдипа, нежность Деяниры. Диалоги, а также речи посланцев, сообщающих об уже происшедших событиях, Софокл писал ямбом, ритм и стиль которого наиболее близки к разговорной речи; это заставляло зрителей поверить в реальность ситуаций и событий. Аристотель во время написания своей «Поэтики» считал, что никто не сравнится с Софоклом в умении использовать известные темы аттической трагедии. Софокл лучше, чем кто-либо другой, умел наполнять сердца зрителей жалостью и страхом, когда на их глазах люди, превосходящие их благородством, шли навстречу катастрофе, к которой их влекли собственные ошибки. В момент наивысшего напряжения герой прозревал и одновременно с вершин процветания низвергался в пучину бедствий, как Софокл с непревзойденным мастерством продемонстрировал в «Эдипе-царе».
После смерти 90-летнего Софокла была поставлена его последняя трагедия – «Эдип в Колоне». Престарелый Эдип, когда-то известный своей храбростью и проницательностью, теперь слепой нищий, изгнанный из Фив пария. Однако его храбрость и проницательность ничуть не притупились. Он смирился с той жизнью, какую дал ему Бог, придя к смирению через долгие годы страданий, через самоуважение, зная, что невиновен в сознательном убийстве отца и инцесте, и доказав свое раскаяние тем, что вырвал глаза. К Эдипу-старику возвращается благородство, оскверненное Эдипом-царем.
Главная проблема драмы касается места последнего упокоения изгоя. Выполняя неписаный закон перикловских Афин, требовавший защищать слабых, Тесей дает Эдипу убежище. Там благодаря божественному вмешательству кончается жизнь Эдипа, исполнившего свое предназаначение: он пророчествует, что его могила защитит Афины от фиванского вторжения.
Жизнь не оставляла в покое и престарелого Софокла. Его любимые Афины оказались на грани гибели, граждане города в военном безумии нарушали и писаные, и неписаные законы, а боги словно отвернулись от Колона – именно они, по всеобщему убеждению, наслали на город мор и вызвали лунное затмение в Сиракузах. В «Эдипе в Колоне» хор поет: «Лучше вообще не рождаться, а если уж родился, лучше без малейшей задержки вернуться туда, откуда пришел. Ибо когда проходит юность с ее страстями и безрассудствами, человека подстерегают удары несчастий, и вот уже с ним все горести – зависть, мятежи, раздоры, войны и погибель. А его последний удел – старость, унизительная, бессильная, неприступная, недружелюбная, в которой спутником человека остаются лишь беды из бед». Такой крик из груди Софокла на пороге смерти исторгла боль, но не отчаяние. В «Эдипе в Колоне» Софокл провозгласил свою нерушимую веру в человека, в Афины и в богов.
Глава 4
Первый этап пелопоннесской войны (431–421)
1. Неудачи Афин в 431–429 гг
Спарта и ее союзники за годы мира достигли такого уровня процветания, какого не знали никогда прежде, и в 431 г. представляли собой грозного врага. Их гоплитское войско намного превосходило пехоту Афин и их союзников. Спарта обладала превосходной армией, созданной после землетрясения и восстания илотов, и имела в своем распоряжении пехоту союзников – всех пелопоннесских государств (за исключением нейтральных Аргоса и большей части Ахеи), Амбракии, Левкаса и Анакториона (коринфских колоний), Мегары, Беотии, Локриды и Фокиды. Последние три предоставляли также конницу. Всего они могли выставить около 50 тысяч гоплитов и намного больше легкой пехоты, но лишь на короткую кампанию, поскольку солдатам нужно было обрабатывать свои поля. Морская мощь Спартанского союза была серьезно ослаблена отпадением Керкиры и потерями Коринфа в бою при Сиботе. Спарта, Коринф со своими колониями, Мегара, Сикион, ахейская Пеллена и Элида имели чуть больше 100 трирем, а также некоторые денежные резервы для строительства и оснащения более крупного флота. В военное время им было проблематично достать корабельный лес и тренированных гребцов, так как ресурсы того и другого в Эгейском бассейне контролировались Афинами. Финансовые ресурсы Спартанского союза намного уступали афинским даже с учетом возможных займов из храмов в Олимпии и Дельфах. Это не имело большого значения в коротких кампаниях и полевых сражениях, но осады и морские битвы обходились крайне дорого. При хорошем урожае государства Пелопоннеса и центральной Греции могли обеспечивать себя основными видами продовольствия, и, кроме того, пелопоннесцы надеялись на импорт из Сицилии, с Крита, из Кирены и Египта. Однако в целом их заморская торговля во время войны должна была серьезно пострадать, что со временем ослабило бы их финансовые и материальные резервы.
Самым сильным государством Спартанского союза была Спарта. Ее несокрушимые гоплиты, которые благодаря труду илотов могли полностью посвятить себя войне, служили для союзников-пелопоннесцев гарантией от решительного поражения на суше. Оценку их воинским качествам приводит Фукидид. Они обладали здравостью суждений, которой не могли повредить ни успехи, ни неудачи, а прошлые победы наделили их нерушимой уверенностью в себе. Они больше гордились своим здравым смыслом, чем своим умом. Они были послушными, дисциплинированными и храбрыми бойцами, верными своим религиозным и нравственным стандартам. Хоть их и тревожило, что предложение афинян рассмотреть все разногласия в арбитраже было отвергнуто, они полагали, что дельфийский бог на их стороне и что они сражаются за справедливое дело освобождения. Их решимость укреплялась общей доброжелательностью греческих государств, а некоторые их союзники тоже были могущественны.
Первым по военно-морской и торговой мощи был Коринф. В его распоряжении находились силы всех его колоний на северо-западе, кроме Керкиры. Халкида, Астак, Левкас, Анакторион, Амбракия и Аполлония в Иллирии регулярно присылали дары на коринфские праздники, а некоторые из них, как и Потидея, возможно, получали из Коринфа правителей. Символом единства этой колониальной системы служила ее изящная монета, на которой выбивалась национальная эмблема – Пегас. Когда Эгина в 457 г. лишилась независимости, монеты Коринфа и его колоний заняли место второй международной валюты после афинской; особенно популярны они были в Италии и Сицилии. Из эпирских и иллирийских колоний в Коринф поставлялись серебро, лес и кожи – важный источник обогащения, из-за войны с Керкирой оказавшийся под угрозой, а на Западе у Коринфа имелась могущественная и верная колония Сиракузы, которая привлекла на сторону Спартанского союза все дорийские полисы в Сицилии, за исключением Камарины.
В центральной Греции сильнейшим союзником Спарты была Беотийская лига. Географическим центром лиги являлись Фивы, там собирался Совет лиги, а в фиванском акрополе Кадмее находилось казначейство лиги. Территория лиги делилась на одиннадцать номов, каждый из которых выбирал полководца, или беотарха, назначал советников и судей в правительство лиги, поставлял войско в союзную армию и вносил вклады в общую казну. Номы обладали равными правами в лиге, но имели различное политическое деление. Некоторые номы состояли из нескольких небольших полисов, а другие, например Танагра, были единым государством. Когда разразилась война, многие малые полисы, не имевшие укреплений, обратились за защитой к Фивам, и им было даровано фиванское гражданство с сохранением собственного гражданства. Эта фиванская группа составляла два нома, благодаря чему Фивы в 431 г. смогли повлиять на избрание двух беотархов. Сами Фивы делились на два нома и выбирали двух беотархов. Таким образом, они имели преобладающее влияние в лиге. Совет лиги делился на четыре отдельных совета, из которых один готовил вопросы для обсуждения, а затем проводил сессию вместе с остальными тремя. Решения, принятые на полной сессии большинством голосов, были обязательны для государств – членов лиги. Относительно юридических и финансовых учреждений лиги нам известно лишь то, что монета лиги с выбитым на ней
