Они понимали друг друга без лишних слов, ведь они прошли бок о бок почти весь путь.
— Отала! — провозгласила Кристин в тот миг, когда железо прорезало в дереве первую линию.
Скай вновь занес и опустил топор. Теперь перед ним темнел косой крест.
— Руна предков, что призывает… — произнесла Кристин нараспев.
Еще один мощный взмах.
— Мудрость древнюю…
Очередной удар завершил рисунок, едва последняя строчка заклинания растаяла в воздухе:
— Давно забытую.
Остановившись передохнуть, Скай заметил, что сестра с улыбкой смотрит на свежие насечки. В ту же секунду где-то поблизости громыхнуло. Гроза возвращалась. Они не видели, куда шарахнула молния, но чувствовали: воздух пронизан электричеством.
Скай шагнул в сторону и занес Клык Смерти. Мерному глухому стуку вторил голос Кристин:
— Турисаз, руна атаки…
На полу появилась верхушка шипа.
— …Врага пред тобой смело рази…
И еще одна косая линия…
— Победа твоя!
Справа от Турисаз Скай увидел очертания следующей руны так ясно, словно кто-то выжег их на темном дереве. От него требовалось лишь раз за разом опускать топор.
— Ансуз, уста на древнем наречии молвят…
Скай двигался все быстрее.
— Мудрость, данную…
Свист топора — глухой стук и опять свист.
— …Как руны Одину.
— Да! — Сигурд внезапно подался вперед, сжимая в руке собственное оружие.
Он что есть силы ударил древком в пол, и тут же снова грянул гром.
Скай вновь замахнулся и воскликнул «Райдо!» — опередив Кристин. Эта руна далась ему тяжелее — четырежды пришлось поднять и обрушить Клык Смерти.
— В странствиях запредельных дух и плоть…
Юноша высек поперечную перекладину руны в то же мгновение, когда Кристин закончила стих.
— …Едины! — выкрикнули они хором.
Внутри круга уже красовались четыре руны из заветного расклада, осталось вырезать одну — центральную. Скай уже не понимал, какая сила им движет, чьей воле — его собственной или чужой — подчиняются руки. Голос сестры несся издалека, словно из грозовой тучи, нависшей над самым домом.
— Перто!
Клык Смерти молнией мелькнул в воздухе, и тут же Сигурд с воплем вскочил, потрясая секирой. Но Скай будто оглох, он исступленно всаживал лезвие в дерево, словно рубил заклятого врага. Слух вернулся к нему, лишь когда на полу, усыпанном щепками, появился последний символ. Слова Кристин прогремели, перекрыв грозу и возгласы Сигурда:
— Перто перевернешь — получишь измену и ложь.
Что-то пошло не так! Старик закричал на него по-норвежски. Скай глянул себе под ноги и понял, что вырезал Перто вверх ногами. Он не раз слышал от Кристин, что опрокинутая руна не к добру — все, что в ней есть благого, искажается, словно отражение в кривом зеркале.
— Что ты наделал! — Сигурд вновь перешел на английский, грозно надвигаясь на него.
— Я и сам не знаю… — прошептал Скай, попятившись.
— Продолжай! Остался лишь один символ — быть может, самый важный. — Дед опустил секиру справа от пятирунного расклада. — Руби с другой стороны, потом веди лезвие мне навстречу — так, чтобы наши топоры соприкоснулись. Вырезай Хагалаз, быстро!
Неистовый окрик привел Ская в чувство. Сигурд процарапал вертикальную линию снизу вверх, юноша повторил его движение в обратном направлении.
— Шторм ледяной, огонь несущий, гибель сулит… — пела Кристин.
Приступив к поперечной черте, Скай встретился со стариком глазами и не отвел взгляда.
— …Жизни начало.
Топоры сошлись в центре круга на пересечении рун Хагалаз и Перто, и тут молния на мгновение ослепила участников обряда: все трое выглянули в окно, привлеченные звуком, что вплелся в скрежет металла о дерево и пение Кристин.
Рев мотоцикла. За секунду до очередного раската раздался гудок.
— Он здесь.
Шум двигателя и шепот Кристин заставили Ская опомниться. Магия испарилась, он даже забыл о перевернутой руне. Стоя на исковерканном полу с топором в руках, он прислушивался к голосу человека, которого собирался убить.
Сигурд поковылял ко входу.
— Жди за дверью, — прошипел он внуку и жестом поманил Кристин. — Ты пойдешь со мной.
Сердце Ская бешено колотилось. Сначала он не слышал ничего, кроме бушующей стихии. Пот заливал лицо, наэлектризованные волосы стояли дыбом. Гроза была в самом разгаре, но дождь все никак не желал пролиться.
Должно быть, верзила пошел обратно к мотоциклу. Грубый бас велел Сигурду поскорее забирать чертову посылку и остальное барахло, ведь ему, Олаву, срочно нужны деньги: он и так потратился на стариковские лекарства да припасы — потому и приехал так скоро, — а теперь спешит вернуться в город, где у него назначена встреча. Сигурд ответил, что кошелек остался в доме, и пригласил громилу войти.
Скай попытался занести топор, но тот налился тяжестью и словно прирос к полу — как много веков назад, когда Бьорн тщился поднять Клык Смерти, чтобы достойно встретить смерть на горящем судне. Мысль о предке подстегнула Ская, и он с кряхтением взвалил оружие на плечо.
«А ведь предстоит еще сразить им Олава», — подумалось ему.
— Вот-вот хлынет ливень, — заметил Сигурд. — Заходи, прошу тебя.
Великан явно устал говорить по-английски и перешел на родной язык, но Скай догадался, что он требует немедленной платы за труд, щедро пересыпая речь бранными словами. Поток ругательств внезапно прекратился, когда заговорила Кристин:
— Пожалуйста, зайди в дом. В такую грозу опасно ждать снаружи, того и гляди ударит молния!
Скай услышал неразборчивое ворчание, затем скрипнула ступенька, и огромная туша Олава грузно ввалилась через порог.
— Что, древоточцы замучили? — спросил громила, встав прямо в центр круга и глядя на изрезанный рунами пол.
Дверь хлопнула у него за спиной. Сигурд, Скай и Кристин встали бок о бок.
Верзила обернулся, и юноша увидел, как заморгали в растерянности поросячьи глазки. Одно выражение в них сменялось другим: похоть при взгляде на Кристин, презрение к Сигурду и, наконец, удивление при виде Ская с боевым топором наперевес.
— Ты что затеял, сопляк? — хрюкнул Олав.
— Бей! — вскричал старик, сделав неверный шаг.
Этот вопль заставил Ская сдвинуться с места. Он с трудом передвигал ноги, будто увяз в густой болотной грязи. Невероятным усилием воли он все же замахнулся и опустил топор, но Олав играючи перехватил оружие ручищей.
Какое-то время они просто смотрели друг на друга, потом великан выдернул Клык из рук Ская так легко, словно то был сухой стебель. Все замерли.
— Ах вы… — злобно рявкнул Олав, перекрывая грохот бури. — Да я вас…
Он запнулся, очевидно, его позабавила неожиданная мысль:
— Думали одолеть меня? Жалкий сопляк, девчонка и дряхлая развалина?
Норвежец разразился хриплым хохотом и вдруг резко замолк. Усмешка исчезла с пунцового лица.
— Ну и что мне с вами сделать?
