Проговаривая фразу, Джек скользнул взглядом правее Андре, приметив находившегося там человека. Тот наполовину отвернулся — для разговора с кем-то находившимся позади. Лицо его пряталось в тени, видна была только рука с тонкими, бледными пальцами, непрерывно бегавшими по плащу, переброшенному через барьер ложи. И сам плащ, иссиня-черный плащ с остроконечным капюшоном.
Это одеяние Джек узнал сразу же: минувшим вечером его владелец провожал Луизу в гостиницу, где можно снять комнату за полтора шиллинга.
Мысли Джека, только что разбегавшиеся в разных направлениях, мгновенно сфокусировались на одной задаче — необходимости выяснить подлинное, так и не открытое ему Луизой имя «Катона» и узнать, почему этот человек сидит в ложе рядом с Джоном Андре. Ответы на эти вопросы во многом могли определить решение, которое ему предстояло принять по окончании спектакля.
Неохотно вернувшись к сценическому действию, Джек понял, что его партнер глядит на него как-то странно. Публика тоже смотрела на Джека выжидающе, и его неожиданно обдало жаром. Сейчас должна была последовать его реплика, а она начисто вылетела у него из головы.
Тупо уставившись на лейтенанта фузилеров, игравшего роль его слуги Фэга, Джек слегка покачал головой. Партнер сглотнул и повторил:
— На вашем месте я бы, несомненно, перестал водить с ним знакомство.
«Да, — подумал Джек, — это твоя строка. Но что, черт возьми, следует говорить мне?»
Но тут вечность закончилось, ибо какие-то слова, вырвавшиеся у него непроизвольно, судя по реакции партнера и зала, оказались правильными. Оттолкнув «слугу» в сторону, как это и полагалось по постановочным указаниям, Джек удалился. Правда, ненадолго, ибо он был занят в следующей сцене, в той самой, в которой впервые появлялся сэр Люциус О'Триггер.
Актер, исполнявший эту роль, не поспел к началу спектакля и прибыл в театр лишь незадолго до собственного выхода. Джек даже не видел человека, с которым ему предстояло разыграть финальную сцену. Сыгранности между ними не было, и рассчитывать на что-либо более выразительное, чем простой обмен репликами, не говоря уж о зрелищной, драматичной сцене поединка, явно не приходилось.
Но когда Джек покинул сцену и направился по коридору, который вел к правой ложе, мысли его были заняты отнюдь не спектаклем. Он снова превратился из актера в разведчика, охотившегося за вражеским шпионом. За человеком в черном плаще, который оставался наедине с Луизой в номере дешевой гостиницы.
— Что вы здесь делаете? — прошипел Андре, когда Джек распахнул дверь.
— Мне необходимо быть представленным вашему другу, — ответил он, войдя.
Андре находился между ним и сидевшим, чье лицо по-прежнему оставалось в тени. Но этот человек встал и заговорил.
— Какие могут быть представления, капитан Абсолют, разве мы не старые друзья? — произнес... капитан фон Шлабен.
Если на сцене Джек едва не лишился дара речи, то сейчас потрясение оказалось еще сильнее. У него перехватило дыхание, к лицу прилил жар, голова закружилась. Он пошатнулся и схватился за спинку кресла Андре.
Андре встал, разделяя собеседников.
— Вы знакомы?
— Ну да. Разве я не упоминал об этом обстоятельстве?
Андре слегка нахмурился.
— Право же, ни единым словом.
Тон фон Шлабена был неизменно вкрадчив и исполнен намеков.
— Правда? О, я давно уже являюсь большим почитателем выдающихся и разнообразных талантов капитана Абсолюта. И не в последнюю очередь способности к выживанию.
— Вы!..
Отпустив спинку кресла, Джек шагнул к графу, но, поскольку на пути у него стоял Андре, ему пришлось двинуться в обход. И тут же из затененной части ложи появились еще две фигуры: с пола поднялся сидевший возле кресла на корточках абенаки, а от стены отделился здоровенный немец, чья физиономия была наполовину скрыта пышно разросшимися усами и бакенбардами.
Джек остановился и, сделав глубокий вдох, взял себя в руки.
— Мы с графом действительно старые знакомые, — промолвил он, повернувшись к Андре, который выглядел растерянным. — Или, наверное, мне следует сказать — соперники. Весьма удачно, что мы здесь столкнулись.
Он встретился глазами с графскими телохранителями, поймав и удержав по очереди взгляд каждого из них, после чего вновь воззрился на фон Шлабена.
— Буду с нетерпением ожидать конца спектакля и возобновления нашего соперничества.
— Я тоже, капитан. Я тоже.
И тут, словно подчеркивая эти слова, заиграла музыка. Из партера, с места, расположенного сразу под ложей, кто-то шикнул:
— Тсс, господа. Пьеса продолжается!
Фон Шлабен понизил голос:
— Надеюсь, вы не обидитесь, но, несмотря на ваши таланты, больше всего мне не терпится увидеть следующего исполнителя. Видите ли, именно я рекомендовал его майору Андре. Я очень надеюсь, что он оправдает мое доверие.
Он жестом указал на сцену позади Джека.
— Вот он, Джек. — Взяв Абсолюта за локоть, Андре развернул его к сцене. — Говорил же я, что он появится! Вот ваш другой соперник, сэр Люциус О'Триггер.
Хотя по пьесе этому человеку отводилась роль обедневшего ирландского баронета, вошедший был одет в самый щегольской, прекрасно подогнанный по фигуре зеленый камзол с тремя рядами серебряных пуговиц и богатым шитьем по обшлагам и вороту, в бежевые штаны и сверкающие черные сапоги для верховой езды. На поясе его висела кавалерийская сабля, рука с лихой небрежностью покоилась на рукояти.
Именно это оружие, а не голос, умело имитировавший ирландский акцент, и даже не лицо, красоте которого свет рампы придавал еще большее своеобразие, заставило Джека вспомнить последнюю встречу со своим нынешним партнером. Встречу, состоявшуюся в пустоши Уинслоу под Лондоном, когда эта самая сабля в руке этого самого человека падала с зимнего неба, чтобы оборвать его жизнь.
— Банастр Тарлтон, — выдохнул Джек.
— Это действительно мой юный друг, — подтвердил граф. — И он безмерно рад возможности встретиться с вами снова.
Прежде чем Абсолют успел придумать ответную реплику, Андре взял его за руку и шепнул:
— Ваш выход!
Словно в полусне, Джек прошел в кулису и, в то время как Тарлтон проследовал в другую, стал отстраненно наблюдать за развитием сценического действия. Джек все видел, все слышал, однако мысли его были целиком заняты другим. Его так и подмывало крикнуть прямо в зал, обращаясь к генералу Хоу, что присутствующий здесь граф фон Шлабен — глава тайного общества и шпион мятежников, злоумышляющий против Короны.
Но что может столь опасный человек делать в обществе Джона Андре, штабного разведчика Хоу? Возможно, Андре подозревает о коварстве немца и старается заманить его в ловушку. Не получится ли так, что, публично обличив шпиона, Джек разорвет хитроумно сплетенную паутину?
И еще одно: выведя на чистую воду графа, не погубит ли он и Луизу? Он ничуть не сомневался в том, что Луиза общалась с этим врагом. Вероятно, граф контролировал девушку как агента с того самого момента, когда они пришвартовались в Квебеке. Джеку вспомнилось, как фон Шлабен крепко держал ее за локоть. Луиза выставила графа отвергнутым лондонским ухажером, но она солгала, покрывая единомышленника. Ибо если в том, первом тайном послании, которое расшифровал Джек, Луиза была «Диомедом», то фон Шлабен, несомненно, являлся «Катоном».
Приближался выход Джека Абсолюта. В кулисе напротив он видел своего «отца». Уже шагнув вперед, Джек замер при мысли о том, не является ли Луиза и вправду искусной актрисой, соблазнившей его лишь для того, чтобы перетащить на свою сторону.
