дети.
– Я не собиралась вам рассказывать, – проговорила она запинаясь.
Руби шагнула было к ней, протянув руку.
– Не дотрагивайся до меня! – Услышав в собственном голосе визгливые нотки, Кэролайн рассмеялась: – Боюсь, если ты это сделаешь, я расклеюсь, а мне до того надоело расклеиваться, что хочется кричать.
Кэролайн медленно опустилась на колени посреди комнаты. Руби села рядом, Нора, опираясь на костыль, дополнила группу. Кэролайн взяла стакан и сделала большой глоток. Слезы высохли, но почему-то она выглядела еще более уязвимой, чем когда плакала. Казалось, глазами разочарованной женщины смотрит маленькая девочка, смотрит и удивляется, как ее угораздило навлечь на себя такие страдания.
– Ты спишь? – спросила Нора.
– Нет, – нехотя призналась Кэролайн.
– Ешь?
– Нет.
– Принимаешь лекарства?
– Нет.
Нора кивнула:
– Что ж, уже неплохо. – Она взяла дочь за руку. – Ты не говорила об этом с Джерри?
Кэролайн покачала головой:
– Нет. Я не могу ему сказать. Мы все время идем в разные стороны. Порой у меня возникает чувство, будто я одна воспитываю детей. Мне очень одиноко. Иногда я настолько одинока, что просто сил нет.
– Но почему ты не сказала об этом мужу? – удивилась Руби.
Кэролайн повернулась к сестре:
– Тебе не понять. Это ты способна сказать кому угодно что угодно, а я нет.
– Да,
Нора поняла, что пора вмешаться.
– Руби, прекрати. Надо наконец взглянуть на мир трезво. Мы должны показать Кэролайн, что, что бы ни случилось, мы всегда с ней. – Нора с любовью посмотрела на старшую дочь: – Поверь, я знаю, через какие испытания тебе пришлось пройти. Ты оказалась на том участке пути, когда собственная жизнь захлестывает и душит, а ты не видишь пути к освобождению.
Кэролайн, икнув, вздохнула и округлила глаза:
– Откуда ты знаешь?
Нора погладила ее по щеке.
– Знаю. – Она предпочла не вдаваться в подробности. Сейчас им нужно говорить начистоту. – Джерри встречается с другой женщиной?
Кэролайн издала стон отчаяния, из глаз снова потекли слезы.
– Все говорят, что он такой же, как наш папа. Наверное, я должна его бояться. – Она шмыгнула носом и вытерла глаза. – Но я решила от него уйти.
– Ты его любишь? – тихо спросила Нора.
Кэролайн побледнела и сжала руки так, что побелели костяшки пальцев, нижняя губа задрожала.
~ Очень люблю…
Норе казалось, что ее сердце вот-вот разорвется. Это она виновата, она внушила дочерям мысль, что брак – дело временное.
– Сейчас я объясню, что означает твое решение, – начала Нора. – Когда уходишь от любимого, жизнь рвется надвое. Ночью ты лежишь в своей одинокой постели и скучаешь по нему, утром пьешь кофе и скучаешь по нему, парикмахер делает тебе прическу, а ты способна думать только о том, что ее никто, кроме тебя, не заметит. И ты поневоле довольствуешься этой половинной жизнью. – Нора прерывисто вздохнула. – Но это не самое страшное. Страшнее то, что ты делаешь со своими детьми. Ты твердишь себе, что все нормально, что супруги разводятся сплошь и рядом, а дети переживают разводы. Если в браке больше нет любви, возможно, дело обстоит именно так. Но если ты по-прежнему любишь мужа и уйдешь от него, не попытавшись спасти семью, ты… ты сломаешься. Будешь плакать не только по ночам, а постоянно, пока у тебя не кончатся слезы, и вот тогда поймешь, что такое настоящая боль.
Нора знала, что ее теория справедлива не для всех браков и не для всех разводов, но она была уверена, что Кэролайн пока недостаточно упорно пыталась спасти свой брак. Она закрыла глаза, стараясь думать о старшей дочери, но потом ее мысли переключились на собственную жизнь. Сама того не желая, она заговорила снова:
– Ты продолжаешь жить, одеваешься, возможно, даже находишь работу, которая приносит деньги и известность. Тебе кажется, что именно этого ты всегда хотела, но потом ты понимаешь, что это не имеет значения. Ты забываешь, что значит чувствовать, ты мертва. Твои дочери растут где-то далеко… Ты знаешь, что кто-то другой утешает их, когда они поверяют ему свои беды, а тебе каждый день приходится думать о том, что ты с ними сделала. Не повторяй мою ошибку! – страстно воскликнула Нора. – Не сдавайся без борьбы. Борись за любовь, за семью. В конце концов, это единственное, что важно.
Не глядя на мать, Кэролайн прошептала:
– А если я все равно его потеряю?
