Дин стоял на пирсе спиной к ней. Руби бесшумно спустилась по склону и ступила на доски. Звук ее шагов почти не отличался от обычного поскрипывания старого дерева.
– Помню, как мы во время прилива прыгали в воду с этого пирса, – тихо сказала она. – В такой воде может плавать только ребятня из штата Вашингтон.
Дин обернулся. Руби подошла к нему, не смея заговорить. Ей хотелось просто обнять его и целовать до тех пор, пока она не потеряет способность думать, двигаться, пока она не забудет все, что произошло между ними. Но Руби не могла. Она сознавала, что на этот раз должна сделать то, что положено. Она задолжала Дину слова, несколько простых коротких слов, и не должна трусить. Она не имеет право идти на понятный.
Напряженное молчание затягивалось и становилось опасным. Руби слышала, как внизу волны плещутся о сваи пирса. Она сделала последний шаг, преодолевая разделяющее их расстояние, и погладила пальцы Дина. Потом медленно убрала руку.
– Я помню, как ты в первый раз меня поцеловал. У меня так закружилась голова, что я едва могла вздохнуть. Хорошо, что я тогда сидела, не то потеряла бы равновесие. Зато я потеряла голову – влюбилась в своего лучшего друга. В то время как большинство девчонок придумывали, как удрать из дома в субботу вечером, мы с тобой мечтали о свадьбе, о наших будущих детях. – Руби сглотнула и улыбнулась. – Когда нам было пятнадцать, ты заявил, что мы будем жить в пентхаусе с видом на Центральный парк, а медовый месяц проведем в Париже. А еще раньше, в семь лет, ты обещал, что когда-нибудь у нас будет огромная яхта размером с паром, в твоей каюте разместится большая ванна, а на нашей свадьбе будет петь Элвис Пресли. – Руби снова улыбнулась. – Мечты детей, воображающих себя взрослыми. Нам следовало догадаться, что что-то неладно, еще когда Элвис умер.
Дин на секунду закрыл глаза, и Руби задалась вопросом, не ранит ли его этот рассказ об их давних мечтах.
– Да, – сказал он неестественно безжизненным голосом, – мы тогда были маленькими.
– Я пыталась забыть все, о чем мы говорили, но сильнее всего старалась забыть то, что чувствовала, когда ты меня целовал, – продолжала Руби. – Я твердила себе, что это было всего лишь детское увлечение, что жизнь не стоит на месте, я повзрослею и еще не раз испытаю такие же чувства. Но я их больше не испытала. – Руби услышала в собственном голосе нотки отчаяния и надежды и поняла, что Дин тоже их услышал. Она разоткровенничалась и потому чувствовала себя незащищенной.
– Ты больше никогда не влюблялась?
– Как я могла, когда так и не избавилась от любви к тебе?
– Скажи это.
Руби подошла еще ближе и подняла голову, глядя ему в лицо.
– Дин Слоун, я тебя люблю.
Несколько мгновений он не отвечал, лишь молча смотрел на нее, а затем привлек ее к себе и поцеловал так, как ей виделось в мечтах. Внезапно ей захотелось большего.
Руби взялась за край его футболки, стянула ее через голову и стала гладить пальцами упругие шершавые волоски на его груди. Она прикасалась к нему повсюду, проводила руками по широким плечам, по спине, ее пальцы нырнули за пояс его джинсов. Дин потянул за плед, тот соскользнул вниз и упал на доски пирса. Дин со стоном просунул руки под рубашку Руби, стянул и отшвырнул в сторону. Руби отпихнула ее ногой и стала расстегивать пуговицы на шортах.
Обнаженные, целуясь и лаская друг друга, они опустились на колени, расправили плед и свалились на него, смеясь над неловкостью собственных движений.
Руби услышала треск рвущейся бумаги. Одурманенная силой своего желания, она прищурилась и увидела, что Дин открывает маленький пакетик из фольги. Она была ошеломлена.
– Ты заранее знал, что так получится?
Дин по-мальчишечьи усмехнулся:
– Скажем так – я за это молился.
Он снова рассмеялся, поцеловал ее, и она потеряла способность думать. Все се тело горело, как в огне, руки Дина были повсюду – на ее груди, между ног, они гладили, ласкали, тянули. Затем его губы стали повторять путь, пройденный пальцами, и когда он наклонился над ней и втянул се сосок в свой горячий ищущий рот, Руби полностью отдалась во власть ощущений – так, как никогда еще не отдавалась. Она оставила всякие попытки управлять своим телом и позволила Дину вести ее туда, куда он пожелает. Но настал момент, когда она больше не могла этого терпеть, все ее тело болело, жаждало…
– Пожалуйста, Дни, – прохрипела она, извиваясь под его ласками, – сейчас…
Дин перекатился на спину, потянул Руби на себя и толчком пошел в нее. Обхватив руками се бедра, он направлял ее движения, подстраивая их под собственный ритм. Руби запрокинула голову и закрыла глаза. Дин приподнялся и взял в рот ее сосок. Руби вскрикнула. Мощь собственной разрядки потрясла ее. Казалось, она распадается на части.
– О Господи, – прошептала Руби, тяжело дыша и чувствуя, как Дин тоже содрогается в экстазе.
Она рухнула на нею, уткнувшись во влажную от пота грудь. Дин гладил се спину и крепко обнимал, словно боялся, что Руби попытается отстраниться.
– Господи, – прошептала она и скатилась с Дина, по прежнему прижимаясь к нему и закинув ногу на его бедра.
– Нам давным-давно следовало этим заняться.
– Поверь, это было бы не так хорошо, как сейчас.
Руби вздохнула, легла на спину и уставилась на лунное небо. Так просто… У них всегда так было. Всего лишь прикосновение, легкое касание пальцев, и она обретала умиротворение, которого нигде больше не могла найти. Руби повернулась на бок и предложила:
