Она присела, закрывая лицо руками. Тарелка просвистела над ее головой и ударилась о стену. Осколки разлетелись по полу.
Руби с опаской подняла голову:
– Господи, мама, если тебе не нравится рисунок, купи другой сервиз.
Нора осела на холодный жесткий иол и захохотала. Она смеялась до тех пор, пока из глаз не потекли слезы.
Нора закрыла лицо руками. Ей было стыдно, что дочь застала ее в таком состоянии, но она не могла остановиться. Слишком много на нее навалилось: болезнь Эрика, крах карьеры, ее испорченная репутация, – и вот она не выдержала. Нора чувствовала себя старой и одинокой. Как женщина, которая все свои сбережения обменяла на драгоценную золотую монету, а когда сильный дождь смыл позолоту, обнаружила, что у нее в руке – обычный медяк.
– Мама? – Руби опустилась перед ней на колени. – Ты в порядке?
– А что, на вид я в порядке?
– Я бы не сказала. – Дочь отвела с лица Норы мокрую прядь, упавшую на глаза. – Что случилось?
– Одна читательница подает на меня в суд за мошенничество. Кто-то из моего окружения, вероятно, друг, пишет жуткую разоблачительную статью о моей жизни. Ах да, чуть не забыла – не удивляйся, если услышишь, что мы с твоим отцом участвовали в групповом сексе. – Нора попыталась улыбнуться, но попытка не удалась. – Не волнуйся, я это переживу, бывало и похуже. Просто у меня истерика, кризис середины жизни. По-настоящему важно только то, что я тебя люблю.
Руби отпрянула и уронила руки.
– Ах, мама… – прошептала она.
Нора неуклюже встала, доковыляла до кухонного стола и плюхнулась на стул, положив на другой больную ногу. Руби все еще сидела на полу, понурив голову. Глядя на дочь. Нора внезапно поняла, что нет более жестокого и многозначительного молчания, чем то, которое наступает после короткой фразы «Я тебя люблю». В детстве она ждала и не дождалась этих слов от отца. Затем целую вечность мечтала услышать их от мужа. И вот теперь, похоже, ей снова суждено ждать. А она-то думала, что отношения с Руби складываются прекрасно…
Нора отодвинула газету.
– Хочешь кофе?
Ее голос звучал спокойно, ровно. Словно в порядке вещей было сидеть вдвоем на кухонном полу среди осколков желтого фаянса.
Руби посмотрела ей в глаза:
– Не надо.
Нора увидела, что дочь плачет, и растерялась.
– Руби, что случилось?
– Не притворяйся, что ты этого не говорила, прошу тебя.
Нора не представляла, как ответить. Руби встала и ушла на второй этаж. С замиранием сердца Нора прислушивалась к ее шагам.
Вскоре Руби снова вошла в кухню с чемоданом в одной руке и папкой бумаг в другой.
– Извини. Я думала, что уже могу сказать тебе эти слова, – покаянно произнесла Нора.
Руби разжала пальцы, чемодан упал на пол с глухим стуком, от которого вздрогнули оконные стекла.
– Дорогая… – невольно вырвалось у Норы.
– Проблема заключалась не в том, чтобы забыть и простить, – медленно проговорила Руби. Слезы выкатились из ее темных глаз и полились по щекам. – Мне понадобилось много времени, чтобы это понять. А теперь уже слишком поздно.
Нора нахмурилась:
– Не понимаю.
– Я люблю тебя.
Руби говорила так тихо, что сначала Нора подумала, будто ослышалась.
– Ты меня любишь? – недоверчиво переспросила она.
Казалось, Руби вот-вот упадет.
– Только попытайся понять, ладно?
– Но…
Руби шмякнула на кухонный стол стопку желтых листков.
– Я потратила всю прошлую ночь, чтобы сделать для тебя копию.
Нора внимательно наблюдала за дочерью и едва взглянула на листки.
– Что здесь?
Руби попятилась и остановилась рядом с чемоданом.
