как есть, читателям не понравится, поэтому я придумала Нору Бридж, женщину, заслуживающую доверия и восхищения, и начала пытаться жить так, чтобы соответствовать созданному образу. Но мне мешали мои ошибки, ошибки реальной женщины. – Она снова посмотрела на дочь: – Только тебе я доверилась. Руби кивнула:
– Знаю.
– Не зря я тебе доверилась. Я поняла это, дочитав статью до конца. Я рассказывала, ты слушала, записывала и в конце концов открыла мне меня. Начиная с девчонки, которая пряталась под лестницей, до взрослой женщины, прятавшейся сначала за стенами психиатрической клиники, затем за микрофоном… – Нора улыбнулась. – Теперь эта женщина больше не прячется. Ты дала мне возможность увидеть себя.
– Я понимаю, что выдала твои секреты, но я не собираюсь публиковать эту статью. Я не могу так поступить с тобой.
– Нет, ты это сделаешь.
– Я тебе обещаю, что не сдам материал в редакцию, – повторила Руби, полагая, что мать ей не верит.
Нора наклонилась к дочери и стиснула ее руки:
– Я хочу, чтобы ты ее опубликовала. Она замечательно показывает, кем мы обе являемся и кем можем стать. Она показывает, как любовь может пойти по неверному пути и все же вернуться к началу – если в нее верить. То, что ты написала… это не предательство. Даже если в начале это и являлось предательством, разве могло быть иначе? Нам предстояло пройти невероятно долгий путь. А в самом конце его я поняла, насколько сильно ты меня любишь.
Руби судорожно сглотнула.
– Да, мама, я тебя люблю, и мне очень жаль…
– Тс-с, хватит об этом. Мы – одна семья. Бывает, конечно, что мы пренебрегаем чувствами друг друга, но это нормально, так и должно быть. – Глаза Норы заблестели от слез. – А теперь мы пойдем домой и позвоним твоему агенту. Мы появимся в «Шоу Сары Перселл» вместе.
– Ни за что! Они тебя живьем съедят.
– Ну и шут с ними! Я буду держать тебя за руку, это придаст мне сил. Они больше меня не заденут, зато мне не терпится дать им сдачи.
Руби воззрилась на мать с благоговением. Ей казалось, что Нора изменилась буквально у нее на глазах. Отныне это была совсем другая женщина.
– Ты просто чудо!
Нора засмеялась:
– Много же тебе понадобилось времени, чтобы это заметить.
Мне достались мои пятнадцать минут славы. Самое удивительное, что, когда отмеренные четверть часа прошли, я все еще была знаменита. Кажется, мы с мамой стали своего рода символом того, что мир вокруг нас не настолько плох. И ест вдуматься, в этом есть смысл. Мы живем во времена, когда в вечерних новостях изо дня в день один за другим идут унылые, наводящие тоску сюжеты.
Грустно, что это нас больше не удивляет. Мы сидим в своих гостиных на мягких диванах, купленных благодаря десятилетию процветания, смотрим новости и качаем головами. Иногда – решительный поступок! – мы выключаем телевизор или переключаем канал. Значительно реже спрашиваем почему. Кто решил, что убийство более достойно показа в новостях, чем милый репортаж о старушке, развозящей горячую пищу больным СПИДом?
Но кажется, я ударилась в патетику и отклонилась от темы. Суть в том, что я своими глазами увидела – известность не утопия, как мне представлялось раньше, и это заставляет переосмыслить мои представления о мире. У знаменитостей больше денег, но меньше свободы, у них больше возможностей для выбора, но меньше честности. Все продается и покупается. А когда мы позволяем средствам массовой информации выбирать за нас героев, значит, мы совсем пропали.
Мы с мамой неожиданно обнаружили, что мы не так разобщены – я имею в виду нас всех, – как нам кажется. Хорошие новости нужны людям не меньше, чем плохие, и им понравился рассказ о моем перевоспитании. Девочка ненавидит мать, потом учится ее любить, затем отказывается от карьеры, чтобы не причинить боль матери. Людям это понравилось. И я им тоже понравилась.
Но больше всего им понравилась моя мать. Они слушали историю ее жизни, изложенную в форме романа, и были поражены тем, что она смогла преодолеть. Она стала больше чем знаменитостью – она стала одной из них, обыкновенной женщиной, и, как ни странно, за это ее еще больше полюбили.
Сейчас я слушаю ее радиопередачу, она отвечает на звонки. Время от времени какой- нибудь сердитый слушатель называет ее лицемеркой и обвиняет в том, что она бросила детей.
Прежняя Нора Бридж, наверное, спасовала бы перед столь меткими и ранящими ударами, но теперь все изменилось. Она слушает, соглашается и продолжает передачу, рассказывая о том, как ошибки могут помочь и какое великое чудо – семья. Она надеется, что люди сделают выводы из ее печального опыта. Слово за слово, она околдовывает их так, как это умеет только она, и к концу передачи они вытирают слезы и задумываются над тем, как вернуться к своей семье. Самые умные тянутся к телефону.
Разговор с людьми, которых вы любите, ничем нельзя заменить. Вы можете о них думать, мечтать, желать, чтобы все сложилось по-другому… Все это только начало. Кто-то должен сделать первый шаг.
Пожалуй, это одна из вещей, которые я поняла нынешним летом, но не самая важная. Истины, открытые мной на Летнем острове, очень просты, они лежали прямо на зеленой траве. Я давно должна была на них наткнуться, и, наверное, наткнулась бы, если бы смотрела получше.
