Они рассекали волны, плывя неправдоподобно близко друг к другу, словно зубцы гигантской расчески.
– Я – властелин мира! – закричал Эрик, махая руками.
Он громко рассмеялся. Впервые за прошедшую неделю это был самый настоящий смех, а не слабое подобие, оставленное болезнью.
Нора посмотрела па Эрика и вдруг поняла, что, когда ей станет невмоготу от ужаса последних недель и месяцев, она будет представлять его таким, как сейчас, – он стоит прямо, щурится на солнце и смеется.
Она всегда будет помнить своего мальчика, своего Эрика.
Глава 23
Домой они вернулись уже под вечер. Лотти приготовила изысканный обед: салат «Цезарь», крабы и французский хлеб. Собирая на стол, она со смехом заметила, что вряд ли за эти годы что-то изменилось. Помнится, и Слоуны, и Бриджи обожали крабов, но им было жалко их варить.
На яхте все четверо подкрепились сытным ленчем, но все равно на обед набросились с таким аппетитом, словно вернулись из экспедиции в джунгли. Даже Эрик съел несколько ложек.
После обеда «девушки» принялись мыть посуду, а Дин отнес Эрика в кровать. Позже Нора и Руби тоже пришли наверх и за разговорами просидели у постели больного до тех пор, пока он не уснул.
Они снова, теперь уже втроем, поднялись на борт «Возлюбленной ветра». Дин взял курс на Летний остров.
В темноте и без радара обратный путь занял вдвое больше времени, чем обычно, но Руби так и не хватило смелости открыть Дину свое сердце.
Она весь день ждала подходящего момента, Момента с большой буквы, когда могла бы повернуться к Дину, тронуть его за руку и сказать, что больше ничего не боится. Но всякий раз, когда она поворачивалась, ей словно что-то мешало сделать шаг, старые привычки липли к ногам, как глина, делая этот самый шаг невероятно грудным и опасным.
Между ними все время что-то стояло, некая преграда, которую Руби не могла преодолеть. То их разделяла толпа людей (строго говоря, мать и Эрика нельзя было назвать толпой, но, когда собираешься прийти с повинной, любой свидетель – лишний), то мешал свист ветра, то не позволяли дела.
В результате Руби все ждала и ждала. Она тянула время и когда «Возлюбленная ветра» стала подходить к пирсу Бриджей.
– Руби, возьми концы! – крикнул Дин.
Руби схватила трос, спрыгнула на пирс и стала привязывать лодку. Она еще наматывала конец восьмеркой на столбики, когда увидела, что мать сходит на берег.
– Спасибо, Дин, – поблагодарила Нора. Руби не столько увидела, сколько почувствовала, что мать повернулась к ней. – Руби, девочка, поможешь мне доковылять до дома? На берегу скользко.
Руби покосилась на яхту. В темноте она покачивалась на воде неясным расплывчатым пятном. Руби нигде не замечала светловолосой головы Дина – вероятно, он спустился в каюту. Вдруг он уедет до того, как она вернется?
– Руби, – снова окликнула ее мать.
Она бросила на причал лишнее кольцо каната и подошла к матери.
Нора оглянулась и помахала рукой:
– До свидания, Дин, спасибо за прекрасный день.
Вот он где, стоит рядом со штурвалом. Руби сумела разглядеть в темноте его светлые волосы, желтый свитер и даже полоску белых зубов, когда он улыбнулся, но и только.
– Пока, – негромко бросил Дин.
– Я… если тебе понадобится помощь… ну знаешь, отвязать лодку и все такое… я скоро вернусь, – пробормотала Руби.
Возникла небольшая пауза. Руби очень бы хотелось видеть его лицо в этот момент. Затем она услышала:
– Помощь никогда не помешает.
Руби испытала громадное облегчение. Она обняла мать за плечи, и они направились вверх по пологому склону и дальше, через лужайку. У дверей Нора обернулась к дочери и улыбнулась:
– Иди, дальше я сама справлюсь. И еще…
Руби взяла с кресла-качалки плед и накинула его на плечи.
– Что?
– Он тебя любит.
– Если так, то это чудо, потому что я ничего хорошего ему не сделала, скорее наоборот.
– Любовь – это всегда чудо, – мудро заметила мать. – Иди к нему, не бойся. Только постарайся быть не такой несносной, как обычно.
Руби невольно засмеялась:
– Спасибо, мама.
Пока она бежала через двор, облако, закрывавшее почти полную луну, уплыло, и все вокруг залил серебристо-голубой свет. На краю лужайки, перед началом спуска к воде, Руби помедлила и плотнее закуталась в плед. Она знала, что нужно делать, но знание не прибавляло ей храбрости. Она боялась, что ее взросление длилось слишком долго и она упустила свой шанс.
