– Тебе по-прежнему не сидится дома в погожий денек? – спросила Нора.
– Некоторые вещи не меняются. – Он повернулся к ней. – Мне очень жаль, – произнес он вдруг.
– Чего?
Он отвел взгляд и уставился куда-то в пространство.
– Мне следовало сказать это давным-давно.
Нора прерывисто вздохнула. Казалось, время остановилось. Она чувствовала на своем лице тепло солнечного света, вдыхала знакомый запах моря в час отлива. Наконец Рэнд посмотрел на нес, и в его глазах Нора прочла отражение их прежней жизни.
– Мне очень жаль, – повторил он, зная, что на этот раз Нора поймет.
Она только охнула. Рэнд наклонился к ней и с нежностью, которая лишила Нору сил, коснулся ее лица.
– Это я виноват, виноват во всем. Мы оба это знаем. Я был молод, глуп, самоуверен. Я не понимал, какая ты удивительная.
Нора улыбнулась – и поразилась тому, как легко это получилось. Она любила этого мужчину двадцать лет своей жизни, еще одиннадцать испытывала по нему неясную тоску, однако теперь, когда он сидел рядом с ней на старом вязаном пледе, в нити которого, казалось, была вплетена их юность, она наконец испытала умиротворение. Может быть, несколько простых слов, и только, были нужны ей все эти годы. Она накрыла руку Рэнда своей, и ее охватило ощущение мира и покоя, словно все, что происходило раньше, вело их к этому моменту. Нора с грустью поняла, что Рэнд олицетворяет ее юность, а юность нельзя прожить ни хорошо, ни плохо, ее просто проживаешь. В глазах Рэнда, одного его, она осталась женщиной, которой была когда-то.
– Мы оба виноваты. Мы пытались, но у нас не получилось.
Он придвинулся ближе. На какой-то головокружительный миг Норе показалось, что он собирается ее поцеловать. Он и хотел – она видела по его глазам, но в последнюю секунду отпрянул и улыбнулся ей так нежно, что это оказалось даже лучше, чем поцелуй.
– Когда я оглядываюсь назад – а я стараюсь этого не делать, поверь, – как ты думаешь, что мне вспоминается?
– Что?
– День, когда ты вернулась. Боже правый… – Рэнд закрыл глаза. – Мне надо было упасть перед тобой на колени и умолять остаться. В глубине души я понимал, что хочу именно этого, но я знал про тебя и того парня и думал только о себе. Как я буду выглядеть, если приму тебя обратно? – Рэнд горько усмехнулся. – Представляешь, я переживал на эту тему – и это после того, как ужасно с тобой обращался! Подумать тошно. Но я дорого заплатил за свою ошибку. Восемь долгих лет я каждую ночь ложился спать в одиночестве. Я по тебе скучал.
Норе хотелось оплакать то, что они потеряли.
– Тебе надо было позвонить, я тоже была одинока.
Помолчав, она добавила:
– Это очень тяжело.
– Да.
Движением естественным, как дыхание, Нора протянула руку и отвела волосы с его лица.
– Но теперь твоя жизнь продолжается, ты женился. Я рада за тебя.
Нора вдруг осознала, что сказала правду. «Мне очень жаль» – эти короткие слова освободили ее, превратили Рэнда в то, чем он на самом деле являлся, – в ее первую любовь. Великую любовь, возможно, но первую, когда-нибудь у нее может быть еще одна. Нора улыбнулась и лукаво изогнула брови:
– Надеюсь, ты теперь ведешь себя хорошо?
Он рассмеялся, на этот раз непринужденно:
– Даже глупая собака не попадает дважды под один автобус.
– Вот и отлично! Ты заслуживаешь счастья.
– Ты тоже.
Нора невольно поморщилась:
– Ты изменял жене, а я бросила своих детей. Это не одно и то же.
Рэнд пристально посмотрел на нее. Нора заметила глубокие складки вокруг его рта и глаз – борозды, оставленные временем, солнцем и ветрами.
– Я сказал Руби правду.
– О чем?
– О нас.
Нора почувствовала тошноту.
– Напрасно.
– А я надеялся, ты будешь довольна. Мне следовало это сделать давным-давно.
– Возможно, но когда ты этого не сделал – и я тоже, – мы похоронили ту давнюю историю. Не надо было выкапывать прошлое, теперь уже ничего не изменишь.
