– Да, но…
– Он был тебе верен?
– Нет. Ну-у, разве только первое время.
– А ты ожидала от него верности?
– Конечно, – быстро, слишком быстро, сказала Руби, потом вздохнула и откинулась на спинку кресла. – Нет, я не ожидала, что ему буду нужна только я.
– Естественно. Если даже мать не настолько любила девочку, чтобы остаться с ней, чего же тогда ждать от мужчины? – Нора улыбнулась, однако улыбка вышла грустной. – Этот «подарок» я получила от своего отца, а потом передала тебе.
– Боже! – тихо выдохнула Руби.
Мать права. Руби всю жизнь боялась остаться с разбитым сердцем, не позволяла себе быть любимой. Поэтому она столько лет не порывала с Максом. Она знала, что никогда его не полюбит, а значит, се сердцу ничто не угрожает. А одиночество… его причина все та же – она не верила, что способна вызвать любовь.
Руби встала, подошла к перилам и уставилась на воду. Она не могла разобраться в собственных чувствах или понять, что ей полагается чувствовать.
– Я вспомнила день, когда ты возвратилась.
Руби услышала, как мать прерывисто вздохнула, и замерла в ожидании ответа, но его не последовало. Тогда она повернулась к матери.
Нора съежилась, словно приготовилась к удару.
– Мне неприятно вспоминать тот день.
– Мама, извини, – тихо попросила Руби. – Я тогда наговорила тебе ужасных вещей.
Нора резко подняла голову, в глазах заблестели слезы.
– Ты назвала меня мамой. – Она встала и заковыляла к Руби. – Не смей чувствовать себя виноватой за то, что ты в тот день наговорила! Ты была еще ребенком, а я тебя больно ранила.
– Почему ты тогда приехала?
– Я очень скучала по дочерям. Но, увидев, что я с тобой сделала, устыдилась. Ты смотрела на меня точно так же, как я когда-то смотрела на своего отца. Это меня… сломило.
– Ладно, теперь я знаю, почему ты ушла от папы, но почему все это время ты оставалась вдали от нас? – не удержалась она от вопроса.
Нора твердо посмотрела в глаза дочери:
– Мой уход… для тебя это начало истории, а для меня – самая середина.
Нора глубоко вздохнула, как будто готовилась нырнуть. Как она и ожидала, воды прошлого оказались холодными даже в жаркое летнее утро.
– Все считали нас с Рэндом идеальной парой. – Она обхватила чашку руками, согревая пальцы. – Я была тогда молода и больше пеклась о видимости, чем о сущности. Так влияет на человека жизнь с алкоголиком. Ты привыкаешь скрываться, уклоняться, защищаться от того самого человека, которым должна была бы гордиться. Стараешься сделать так, чтобы никто не узнал о кошмаре, творящемся у тебя дома. Благодаря собственной матери этот урок я усвоила раньше, чем научилась чистить зубы. Притворяться, улыбаться на людях – и плакать за закрытыми дверями. Я подозревала твоего отца в измене задолго до того, как получила твердое доказательство. – Она покосилась на дочь. – Каламбур не преднамеренный.
Руби чуть не расплескала кофе.
– Неужели ты можешь шутить такими вещами?
– Как там говорится насчет комедии – больно, только когда смеешься? – Нора улыбнулась и продолжила: – Я мучилась от своих подозрений, но это еще не самое страшное. Хуже всего было пьянство. Он начал выпивать после обеда – в те вечера, когда приходил домой. Вы, дети, вероятно, ничего не замечали. Тут пара бутылок пива, там стаканчик виски с содовой… Но к десяти часам у него заплетался язык, а к одиннадцати он бывал пьян в стельку. Тогда он становился злобным. Выплескивал наружу всю свою неуверенность – вы помните, ваш дед был к нему очень суров – и разочарование, причем во всем винил меня. Каждый раз, когда он меня ругал, я слышала голос своего отца, и хотя Рэнд ни разу меня не ударил, я привыкла этого ждать. Я от него шарахалась, а его это только сильнее бесило. Он орал, дескать, как я могла подумать, что он меня ударит, и уходил из дома. Видишь, я по крайней мере наполовину виновата в том, что случилось. Я не умела отделить прошлое от настоящего и чем сильнее старалась, тем крепче они переплетались. Я до смерти боялась, что стану такой же, как моя мать, – женщиной, которая никогда не произносила больше двух слов кряду и умерла молодой. Однако я более или менее справлялась, пока Эммелайн Фергюсон не рассказала мне про Ширли Комсток…
– Моего тренера по футболу?
Нора кивнула:
– Ты, наверное, помнишь, что твой папа неожиданно полюбил футбол?
Руби ахнула:
– Как он мог… с моим тренером?!
– Остров у нас маленький, – грустно сказала Нора, – женщин не так уж много, выбирать особо не из кого. Я твердила себе, что это не имеет значения, что я его жена и это главное. Но Рэнд еще больше пристрастился к выпивке, все реже приходил домой, и я сломалась. Все началось с бессонницы. Я просто перестала спать. Потом у меня начались приступы паники. Врач выписал мне валиум, но это мало помогало. По ночам я часами лежала без сна, обливаясь холодным потом, а сердце билось как бешеное. Всякий раз, когда я забирала тебя с футбольной тренировки и возвращалась домой, меня рвало. Вскоре к этому прибавились обмороки. Бывало, я приходила в себя, лежа на полу в кухне, и не могла вспомнить, что со
