Беда была в том, что она не знала, как остановиться. По крайней мере, пока она не нашла человека, которого искала. Ну где, черт возьми, — думала Труди, умывая лицо, — можно найти человека, который был бы не урод, не дурак, знал бы, как заниматься любовью, и обращался бы с женщиной как с равной? Ей пришел в голову Билл, водопроводчик. Последнее время она частенько вспоминала о нем, хоть это ее саму раздражало, потому что он ей определенно не нравился. Нет, что касается секса, с этим у него было все в порядке, и все, что касалось его работы, он прекрасно знал, но в отношении к ней у него проявлялись какие-то шовинистические мужские наклонности — называл ее крошка и разговаривал с ней как с дурочкой.
Затем она подумала о Томасе. Что же такое особенное в тех вечерах, которые она проводила с ним, что их невозможно было воспроизвести вне стен Бабочки? Чего не хватало?
Она прошла к дверям спальни и прислонилась к косяку. Должно быть, он и вправду был полностью удовлетворен, так как сейчас спал, как ребенок. Труди думала о том, что, может быть, стоит разбудить его, снова завести и показать, что такое настоящая любовь, когда он перевернулся на другой бок и пукнул.
Труди посмотрела на часы, стоящие на тумбочке. Было только начало одиннадцатого. Еще весь вечер впереди.
Она пошла на кухню, нашла телефон, набрала номер и, когда кто-то ответил, сказала:
— Привет, Бабочка. Это Труди Штейн. Он свободен? Придержи его для меня. Я буду через десять минут!
Иногда хороший обед гораздо лучше секса.
Именно об этом думал Дэнни Маккей, поглощая куриную отбивную и картошку, зажаренную целиком так, что сверху была хрустящая корочка, а внутри нежная мякоть, и все это было полито острым соусом. Секс — это всего лишь секс, подумал он, собирая последние кусочки с тарелки. А с хорошим обедом ничто не может сравниться.
Особенно с хорошим техасским обедом.
— Ну, Бон, — сказал он, встав из-за стола, и потянувшись, — пора ехать. До Хьюстона более двухсот миль.
Боннер вскочил с кровати, на которой он раскладывал пасьянс, и начал доставать из шкафа костюмы Дэнни.
Дэнни подошел к раздвигающимся стеклянным дверям, ведущим на балкон его гостиничного номера, и окинул взглядом белые пески южного побережья Техаса.
— Корпус Кристи, — произнес он, тихо рассмеявшись. — Тело Христа. Ну и название для города!
Дэнни нравился этот полутропический городок на побережье Мексиканского залива. Вот почему он приехал сюда на недельку, чтобы купить недвижимость, расположенную на побережье. Это было что-то вроде способа восполнить то, чего ему не хватало в детстве, которое он провел в жарких безводных местах. Корпус Кристи заставлял его думать о далеких экзотических местах, островах, где девушки смуглы и доступны, где ром течет рекой, где дни похожи на масло, а ночи на корицу. Свободная и легкая жизнь — стоит только протянуть руку за сексом или пищей, в зависимости от того, что у тебя на уме в этот момент, и оно само падает тебе на ладонь!
Может быть, я куплю себе тропический остров, — подумал Дэнни, наблюдая, как Боннер аккуратно складывал его дорогие рубашки и клал их в чемодан. — Где-нибудь в южной части Тихого океана. Аборигены сделали бы меня там своим королем.
Дэнни снова рассмеялся. У него было чертовски хорошее настроение. Тридцать восемь лет, и уже так много достиг!
Он был богат, книга «Почему Бог забрал Кеннеди» уже четвертую неделю была в списке бестселлеров, толпы людей заполняли его церковь в Хьюстоне каждую неделю, и он принимал участие в двух самых популярных телевизионных передачах. Но самый большой успех пришел к нему два года назад во время его рождественской поездки по Вьетнаму. Он поехал туда вместе с известными артистами и другими знаменитостями, чтобы донести до истосковавшихся по дому солдат слово Божье. Дэнни ожидал, что его выступления пройдут хорошо, но на такой оглушительный успех он все же не рассчитывал. Он стоял там один на сцене, а пятьдесят тысяч солдат внимали тому, что он вещал, с открытыми ртами.
Такое огромное количество народа устроило ему овацию.
— Может быть, не стоит ехать во Вьетнам, Дэнни, — предупреждал его Боннер. — Все-таки проблема Вьетнама очень непопулярна сейчас. Народ может от тебя отвернуться.
Но Дэнни презирал всех этих участников антивоенных маршей, хиппи, жалостливых либералов. Он хотел показать всему миру, что верит в Америку и что Америка была права. Он стоял на сцене за столько миль от дома, простирал руки к солдатам, как бы пытаясь обнять их, и кричал прямо до небес:
— Я знаю, через что вам приходится проходить, мои братья и сестры! Я тоже был солдатом, как и вы. Но мне никогда не выпадала честь сражаться за свободу и демократию! Не слушайте трусов, сидящих дома. Легко сидеть в своем кресле и осуждать борьбу, о которой ничего не знаешь!
Солдаты оглушительно аплодировали и кричали. Дэнни продолжал:
— Древний благородный римлянин однажды сказал, что вынужденная война — это справедливая война, и оружие становится священным, когда оно является последней надеждой. Братья и сестры во Христе, это справедливая война, а ваше оружие священно!
Они просто обезумили от восторга. Им нравилось не столько то, что он им говорил, сколько то, как он это говорил. Один на сцене, перед таким огромным количеством слушателей, Дэнни казался очень маленьким. Но они чувствовали силу, исходящую от него, силу, которая позволяла им представить — хотя бы на время, — что они не несчастные, забытые, презираемые друзьями и родными люди. И они любили его за это. Пятьдесят тысяч солдат сделали бы в тот момент абсолютно все для Дэнни Маккея, они последовали бы за ним в любое сражение, пошли бы за ним в огонь и воду. И Дэнни знал это.
Хотя и сейчас время от времени Дэнни вместе со своими приближенными отправлялся в поездки, чтобы поддержать свою известность и популярность в народе, постоянно он обосновался в Хьюстоне, где построил церковь и купил роскошную квартиру на верхнем этаже лучшего отеля. Дэнни ездил в шикарном белом линкольн-континенталь, одевался в лучшие костюмы, сшитые на заказ на Западе, и носил белую шляпу. Он приобрел привычки богатого человека и строго следил за тем, чтобы все, что касалось его, было высший класс. Среди его круга общения были выдающиеся политики и преуспевающие бизнесмены. И с каждой ступенькой лестницы, по которой поднимался Дэнни, перед ним открывались все более дальние горизонты. У него была власть, но не достаточная, пока.
Дэнни любил этот сумасшедший и странный город, по венам и артериям которого текло серное золото и название которого было первым словом, которое произнес человек, вступив на Луну. Первое, что Дэнни всегда делал, приезжая в Хьюстон, проводил время с двумя или тремя дорогими любовницами, которые были у него здесь. Высокие, длинноногие женщины, в мехах и бриллиантах, знающие всевозможные сексуальные трюки, которые только можно себе представить, приходили к нему в его роскошную квартиру, чтобы завести его, возбудить, зажечь, в общем, подготовить к выступлению. Затем он обильно обедал, запивая еду вином до тех пор, пока не чувствовал, что Божья сила наполняет все его тело. Следующие три или четыре часа он проводил в своей церкви, вещая народу о грехах и демонах, об адском огне и вечности, тонко напоминая о своей прямой связи с Богом и, наконец, с помощью своего очарования и сексапильности вымогал у них деньги, обещая вечное спасение.
Деньги, в прямом смысле слова, текли к нему в руки. Даже если бы он захотел, чтобы люди перестали давать ему деньги, он бы не смог остановить их. И все это благодаря той счастливой мысли, которая пришла ему в голову несколько лет назад, после убийства Кеннеди, когда он пользовался всеобщей известностью.
Когда люди услышали знаменитую речь преподобного Дэнни, они захотели лично увидеть его, быть ближе к этому человеку, молящемуся за Кеннеди прямо рядом с больницей. Народ рекой потек в его шатер вместе со своими надеждами и чаяниями и вместе со своими бумажниками и молился, чтобы Господь подал
