— Леди Брукгемптон, — решительно заявила Джульет, — с тех пор как вы приехали сюда, вы и ваша дочь не переставая говорите ужасные вещи о моем муже. Извините, но я начинаю сомневаться в ваших мотивах.
— Мотивы?! — воскликнула, нервно хихикнув, леди Брукгемптон, не ожидавшая встретить столь яростное сопротивление. — Но у нас нет никаких мотивов, не так ли, Катарин?
— Именно так, мама. Мы просто хотели подготовить молодую жену Гарета к тому, что ей предстоит.
— Я не нуждаюсь ни в какой подготовке, — резко сказала Джульет.
— Нуждаетесь. Негодяй, за которого вы вышли замуж, разобьет вам сердце — в этом можете не сомневаться. Не так ли, мама?
— Конечно, Катарин.
Джульет, в которой давно закипал гнев, почувствовала, что с нее достаточно. Она со стуком опустила на стол чайную чашку, так что чуть не расколола блюдце.
— Человека, о котором вы говорите, я не знаю, но мужчина, за которого я вышла замуж, спас, рискуя своей жизнью, меня, а также нескольких других ни в чем не повинных людей. Он поставил на карту свое будущее, чтобы исправить то, что не успел его погибший брат, и он спас мою честь. Если вы не можете сказать о нем ничего хорошего, то, я думаю, вам обеим пора уходить.
— Какая наглость! — воскликнула леди Брукгемптон, оскорбленная ее словами.
— Мы, жители колоний, привыкли говорить то, что думаем.
— В таком случае я, пожалуй, тоже скажу то, что думаю, — заявила Катарин с высокомерной улыбкой и кивком головы указала на Шарлотту. — Вот вы, например, замужем меньше недели, а уже обзавелись ребеночком.
Лорд Гарет времени не теряет, не так ли, мама?
— Джульет не первая женщина, которую обесчестил лорд Гарет. Но она заявила, что не желает слышать ничего плохого о своем муже, Катарин.
Джульет мило улыбнулась:
— Но меня обесчестил не лорд Гарет.
Обе женщины воззрились на нее.
— Это сделал Чарльз.
— Не может быть! — вскричали в один голос леди Брукгемптон и ее дочь, широко открыв рты от удивления.
— Вы ведь знаете Чарльза? — продолжала Джульет. — Того самого, которого считаете во всем безупречным? — «Господи, неужели я защищаю Гарета в ущерб Чарльзу?» — Мы познакомились в Бостоне зимой семьсот семьдесят четвертого года. Мы были помолвлены и собирались пожениться, но Чарльз погиб в битве под Конкордом в прошлом году, и поэтому мы так и не оформили наши отношения официально. Я приехала в Англию, надеясь на помощь герцога Блэкхитского, поскольку Чарльз просил меня сделать это, если с ним что-нибудь случится. — Джульет не сводила твердого взгляда темно-зеленых глаз с женщин, злобно клеветавших на ее мужа. — Лорд Гарет — благородный и самоотверженный человек.
Он женился на мне, чтобы ребенок его брата носил фамилию де Монфор. Я считаю, что это очень благородный поступок. А как думаете вы?
Леди Брукгемптон открыла и закрыла рот, не находя слов.
— Ну что ж, я… полагаю, что так все и было.
Лицо ее дочери приобрело очень неприятный свекольный оттенок.
— Вы хотите сказать, что были помолвлены с… с моим Чарльзом?
— Разве это был ваш Чарльз? — Джульет, сладко улыбнувшись, поднялась на ноги. — Извините, но он никогда не упоминал о вас. Я считала его своим. А теперь прошу извинить. Меня ждут дела. Всего доброго.
Герцог Блэкхитский, раздвигая тростью колючки и крапиву, попадавшиеся на пути, возвращался домой после продолжительной прогулки по холмам. Рядом бежали две его охотничьи собаки. Издали донесся топот копыт. От замка к нему во весь опор скакал всадник. Герцог нахмурился и подозвал к себе собак. Прогулки в холмах составляли часть его утреннего ритуала, и в Блэкхите каждому было известно, что в это время его нельзя беспокоить.
Исключение составляло получение депеши из Лондона.
Всадник — раскрасневшийся и запыхавшийся слуга — резко остановил лошадь и спешился, прежде чем животное остановилось.
— Ваша светлость, вам послание — из Лондона!
Герцог повесил прогулочную трость на сгиб руки — на самом деле это была не обычная трость, а смертоносная рапира; спрятанная в футляр из сучковатой древесины. Он спокойно взял записку, сломал печать и начал читать.
Ваша светлость!
Спешу сообщить вам, что я потерял след вашего брата, лорда Гарета. Его вместе с женой и ребенком выгнали из заведения мадам Боттомли поздно вечером в понедельник после драки, во время которой несколько клиентов борделя пострадали от его руки. Я уже расспросил всех его приятелей, но никто из них не знает, где он может находиться. Я намерен сейчас отправиться к его молодой жене, которую он поселил в особняке де Монфоров до своего возвращения. Поиски во всех возможных местах его пребывания не дали результатов, и я начинаю опасаться худшего. Умоляю вас как можно скорее лично приехать в Лондон и помочь мне в поисках.
Лицо Люсьена потемнело от гнева. «Черт возьми, что он еще выкинет? Не могу же я нанять няньку этому двадцатитрехлетнему шалопаю!»
— Ваша светлость?
Люсьен с силой скомкал записку. Глаза его горели таким гневом, что слуга невольно попятился.
— Поезжай вперед, Уилсон, передай, чтобы немедленно седлали Армагеддона. Я сейчас же отправляюсь в Лондон.
Глава 24
Ливрейный лакей де Монфоров, открывший дверь в ответ на настойчивый стук около девяти часов утра на следующее утро, не узнал человека, стоявшего на пороге.
— Извините, — сказал лакей, закрывая дверь перед носом высокого мужчины, одетого в скромный костюм из зеленого сукна, — но ее светлость не принимает посетителей.
— Ну, полагаю, меня она примет, — улыбнулся мужчина. — Я ее муж.
Ливрейный лакей, узнав посетителя, широко раскрыл рот от удивления.
— Господи, лорд Гарет! — забормотал он извиняющимся тоном. — Тут все с ума сходят от беспокойства за вас, думали уж…
— Могу себе представить, что они думали, — печально усмехнулся Гарет. — Но, как видишь, я все-таки не бросил своих жену и дочь. Позови-ка поскорее мою супругу, Джонсон.
Лакей поклонился и бросился исполнять приказание.
Он всегда симпатизировал лорду Гарету и не верил всяким домыслам о том, что он, дескать, бросил свою жену.
Мгновение спустя Джульет уже спешила вниз по лестнице.
— Гарет?
Она нерешительно остановилась на нижней ступеньке, Держа в руке шляпу, он перешагнул через порог. Улыбка на его лице едва ли могла выразить, как при виде ее дрогнуло его сердце и все внутри словно запело. За последние два дня он только и думал об этом моменте, то горя желанием поскорее увидеть ее, то опасаясь холодного приема: как-никак он с ней поссорился, бросил ее одну и исчез на целых три дня.
— Привет, Джульет, — с мальчишеской робостью сказал он.
Оперевшись о перила лестницы, она смотрела на него с некоторой опаской и одновременно с облегчением.
— Привет, Гарет.
И тут они оба в один голос сказали: «Прости меня!»
Она бросилась в его объятия; он подхватил ее на руки и закружил так, что юбки взлетели до колен, а ее радостное лицо оказалось в нескольких дюймах от его лица. Поставив Джульет на пол, он принялся жадно
