Мари отвернулась. Она чувствовала, что вся дрожит. Ее движения были почти механическими, ноги отказывались слушаться. Торжество, которое она испытывала вначале, исчезло, уступив место страху. С некоторым усилием она прошлась мимо своей жертвы и кивнула нубийцу, который подошел поближе.
– Тебе хорошо? – прошептала она.
– Хорошо? – хрипло переспросил Тристан. – О да! Восхитительно!
– И это только начало!
Она дала знак нубийцу начинать действовать.
– Мари, – простонал шевалье, – имейте сострадание. Дайте мне передышку.
Молодая женщина ответила не сразу.
– Я не знаю, что такое сострадание. Особенно сегодня. Нубиец вопросительно взглянул на девушку, но она покачала головой и снова нагнулась к уху шевалье:
– А знаете, как вы доставили мне просто невероятное блаженство?
– Было разное. Возможно, вы освежите мои воспоминания.
– О да, я сделаю это, – она вновь кивнула нубийцу.
– Ну что, к вам возвращается память? – поинтересовалась Мари и продолжила, не дожидаясь ответа: – Интересно, вам это так же нравится?
Руки в пленника вновь сжались в кулаки. Тонкая струйка пота стекла по его плечам:
– Это так, моя прекрасная госпожа.
– Хотите еще? – прошептала Мари ему на ухо. Де Рассак кивнул и снова откинул голову.
Мари вся дрожала. Она видела перед собой обливающееся потом существо, искаженные вожделением черты, вздувшиеся на руках и на шее жилы. Вот оно! Этого она хотела! Молодая женщина должна была чувствовать себя победительницей, но вместо этого у нее сжался желудок. Внутренний голос кричал ей, что пора остановиться, отослать мужчин и оставить де Рассака в цепях до утра. Сделанного было достаточно.
Но рассудок уговаривал довести начатое до конца. Не показывать слабости.
Только теперь Мари поняла глубокий смысл его вопроса. Она вонзила ногти в ладони. Нет, решила девушка, она никогда больше не будет слабой.
Мари подошла к де Рассаку и развязала ему глаза. Шарф легко скользнул на пол.
От неожиданности он не сразу все понял. Мари видела, как сузились его глаза, как дернулась его голова, сначала назад, а потом вперед. Лицо шевалье изменилось до неузнаваемости.
Взгляд его упал на зеркало, которое, десятикратно множа, отражало непристойную картину.
Тристан рванул цепи, но они, конечно, не поддались. Мужчина беспомощно сжимал и разжимал кулаки.
– Ну что, шевалье, как вы себя чувствуете? Испытали наслаждение, хотя вас обманули, предали и использовали?
– Вы за это заплатите, – прохрипел он.
– Уже заплатила, шевалье де Рассак. Мы с вами квиты. Теперь вы не только знаете, что означает слово «унижение», – вы испытали это на себе.
Она подошла к нему вплотную. Жилы на висках Тристана вздулись. Мари скривила губы в усмешке.
– Должна ли я приказать им остановиться? Я охотно сделаю это, если вы меня попросите.
Беспомощность мужчины придала ей силу и уверенность
Вместо ответа он плюнул в лицо молодой женщины. Мари почувствовала, как слюна стекает по ее щеке. Ей нестерпимо захотелось взять в руки плеть и бить его до тех пор, пока это ненавистное лицо не превратится в кровавое месиво.
Глубоко вздохнув, она отступила на шаг, провела ладонью по щеке и вытерла ее о платье. Нубиец и араб выжидательно смотрели на нее. Девушка расправила плечи и сказала звенящим голосом, разорвавшим тишину:
– План изменился. Он принадлежит вам. Делайте с ним, что хотите.
Сказав это, Мари Кальер направилась к двери. Краем глаза она видела, как араб и нубиец шагнули к шевалье.
12
На следующее утро Мари занялась накопившимися делами, которые отложила, пытаясь воплотить в жизнь свой план. Сюда относилась и ревизия денежных средств, после которой у нее разболелась голова.
Чтобы расквитаться с де Рассаком, Мари истратила почти все. У нее больше не оставалось достойных украшений, за которые можно было бы выручить деньги. И тут ей пришло в голову, что король не посещает ее уже три недели – с момента происшествия в
Во время дневной прогулки в парке Мари ждала подходящего момента, чтобы заговорить с Людовиком, но ничего не вышло. Король явился в окружении многочисленной свиты. Мари знала всех, кроме высокой блондинки, с которой он без всякого стеснения флиртовал.
Она была в платье с глубоким декольте, как того требовала последняя мода, и двигалась с кошачьей грацией. Хотя незнакомка и наслаждалась вниманием короля, в ее манере держаться не было ни подобострастия, ни застенчивости. В каждом жесте этой женщины сквозили жажда жизни и чувственность.
– Кто она? – спросила Мари, тотчас ощутившая обаяние незнакомки, когда вместе с Надин стояла у одного из фонтанов. – Я никогда прежде не видела ее.
– Маркиза де Монтеспан. Она прибыла неделю назад, но ты ведь глаз не сводила с шевалье де Рассака, – колко ответила подруга.
Мари возмущенно вскинула голову:
– Я была занята, это верно, но только не этим кретином. И вообще, шевалье меня совершенно не интересует. Это ясно?
Надин закатила глаза:
– Конечно, Мари!
Когда король проходил мимо них, обе присели в глубоком реверансе. Мари подняла голову и подарила ему чарующую улыбку, но он этого как будто не заметил.
Так же мало замечал он ее и. вечером, и на следующее утро: Людовик смотрел сквозь Мари, словно через стекло, будто ее здесь не было вовсе.
В отчаянии она попросила Жана составить для нее сообщение и тайком передать камердинеру короля. Дегре нехотя согласился помочь ей. Мари нечем было заплатить за его услуги и пришлось уговаривать лакея подождать с вознаграждением.
Но и эта затея не принесла результата. Три дня Жан ждал с оплатой, но потом поставил ультиматум:
.– Или завтра вы отдаете мне деньги, мадемуазель Кальер, или это последний раз, когда я выполняю ваше поручение. И будьте уверены, я позабочусь о том, чтобы впредь в Версале никто не оказывал вам услуг.
Мари не сомневалась, что именно так он и поступит. Связи, подобные этим, были необходимы для выживания в болоте под названием Версаль. Ей придется каким-то образом раздобыть деньги. Тут Мари вспомнила о лошади, подаренной ей королем. Ведь должна же она хоть что-то стоить! На пырученные деньги она еще какое-то время сможет продержаться на плаву.
В конюшне Мари подошла к кобыле, приветствуя ее щелчком по носу, и задумчиво погладила мягкие ноздри. Девушка дождалась, пока мимо пойдет конюх и после обычного приветствия вовлекла его в разговор, в котором помимо прочего, упомянула о том, что хочет продать лошадь.
– Это невозможно, мадемуазель Кальер, – уверенно ответил тот.
– Почему?
– Король по своей доброте позволил вам пользоваться лошадью, но животное по-прежнему принадлежит ему. Если пожелаете, можете справиться в книгах.
