– Я хочу взять себе немного молока, вот и все, Сюзанн, – сказала Мари и потянулась к полке за глиняной чашкой. – Когда будет готов обед?
.– Мы едим в час. Как всегда.
– Хорошо. Я пока осмотрю дом.
Она начала с гостиной, двери которой выходили на террасу.
– Как ты думаешь, кто убирается здесь, если кухарка единственная женщина?
– Один из слуг, наверное. По крайней мере, так все это выглядит, – ответила Фанетта, наморщив носик. – Полы надо вымести и хорошенько отскрести. Гардины постирать или заменить. Мы нашли столько постельного белья, так что наверняка есть еще целая куча сундуков с другими материями. Вероятно, мы сможем подыскать в деревне служанку.
Мари представила реакцию своего мужа на это дерзкое требование:
– В это я не очень верю. Придется нам взяться за дело самим.
– Но, мадам… – озадаченно пробормотала Фанетта. – Вы ведь не можете…
– Ты слышала, что сказала Сюзанн? Здесь не Версаль, и чем раньше мы к этому привыкнем, тем лучше.
Мари не испытывала ни малейшего желания рассказывать кухарке или Фанетте, что большую часть своей жизни занималась грязной работой. Обе они должны считать, что имеют дело со знатной дамой.
До обеда женщины привели в порядок гостиную настолько, насколько это было возможно с имеющимися под рукой средствами. Свежие гардины и чехлы на подушках софы, а также до блеска отполированная мебель свидетельствовали об их усилиях. После обеда они планировали вытащить на улицу ковры и отчистить полы.
У Мари не осталось времени сменить перед едой платье, которое, конечно, испачкалось и порвалось, поэтому она с облегчением отметила, что мужчины сидят за столом в рабочей одежде.
Ее супруг отсутствовал, как и накануне вечером. Мари сидела напротив Троя. Он подал ей миску с овощной похлебкой.
– Персики в этом году созревают поздно, зато они крупнее и слаще. Это сулит хорошие деньги. Трис обрадуется.
Мари наполнила свою тарелку и передала миску Фанетте.
– В самом деле? Значит, кроме соседей, есть еще что-то, что его интересует?
В голосе молодой женщины прозвучала досада. Она сама это почувствовала.
Трой взглянул на невестку через край своего бокала.
– «Мимоза» – это его жизнь. Если бы все сложилось по-другому, вас бы здесь не было.
Мари решила промолчать. У нее не было желания ни вступать в стычку, ни обсуждать цель жизни Тристана де Рассака. Она разбавила вино водой и удовольствовалась тем, что следила за ходом беседы, прежде чем снова вместе с Фанеттой взяться за работу.
Когда они наконец со всем справились, Мари вытерла пот со лба и любовалась результатом. В доме стало не только чисто, но и уютно. Мебель блестела так же, как и подсвечники на стенах. Фанетта нашла красивые фарфоровые вазы, а Мари нарвала луговых цветов, которые теперь красовались на столе и буфетах.
Платье молодой женщины, напротив, превратилось в грязные лохмотья – его оставалось только выбросить. У себя в комнате она разделась, умылась, как смогла, и среди декольтированных платьев выбрала одно, из розово-красного атласа, щедро украшенное лентами, воланами и маленькими розочками.
Хотя этот наряд и не подходил к окружающей обстановке, Мари после трудового дня чувствовала себя в нем хорошо и вполне насладилась восхищенным взглядом, который бросил на нее Николя, когда она встретила его по пути вниз. Она улыбнулась ему и направилась искать Троя, которого снова обнаружила в каминной комнате. На этот раз ее деверь был не один, о чем свидетельствовали гневные голоса, доносившиеся до нее.
– Я набрал заказов на четыре дюжины ящиков вина, а ты даже не потрудился позаботиться об этом? Или боишься, что тебе мало достанется?
Тристан де Рассак навис над своим братом, держа в руке несколько мелко исписанных листов бумаги, которые он обвиняющим жестом совал ему под нос.
Трой взял их и перелистал:
– Просто я даже не вскрывал печати. В конце концов, уважаемый братец, письма адресованы тебе, а я не припомню, чтобы ты уполномочивал меня вскрывать твою корреспонденцию. Откуда же мне было знать, что речь идет о заказах?
– Они от наших клиентов, пора бы уже знать их имена.
– А в чем проблема, Трис? Ты же здесь! Вот и отправь им эти чертовы ящики, добавив к ним извинение за опоздание с поставкой вместе с бутылкой нашего лучшего вина в подарок. Все будут счастливы.
– Если только они за это время не сделали заказ где-то еще! – Тристан схватил бумаги, которые Трой невозмутимо протягивал ему, повернулся к двери и вдруг заметил стоявшую там Мари. – Мадам, еще так рано, а вы уже на ногах? – накинулся он на супругу и прежде чем молодая женщина успела ему что-либо ответить, добавил: – Глядя на вас, я вдруг подумал, что мы должны собрать местное общество – представить вас. Я не желаю тратить свое время на то, чтобы таскаться с вами по всем соседям. – Затем он бросил взгляд через плечо на брата: – Трой, ты напишешь приглашения и разошлешь их. Воскресенье на следующей неделе кажется мне вполне подходящим днем.
Взгляд Троя упал на Мари, скользнув по ее обнаженным плечам и груди, которую ткань скорее обрисовывала, чем скрывала. Краска залила его щеки, и он быстро отвернулся.
– А может, Мари захочет сама написать приглашения? Я могу помочь ей с адресами и дать сведения о семьях.
Тристан зло рассмеялся. Его взгляд был при этом таким холодным, что Мари поежилась.
– Уж она-то точно не захочет писать приглашения. Не так ли, мадам?
Трой смотрел на невестку, ожидая ответа. Ей хотелось сказать ему то, что он хотел услышать, но вместо этого она пробормотала:
– Я была бы вам очень обязана, Трой, если бы вы сами занялись приглашениями, – теперь и ее щеки окрасились румянцем, но она не отвела от него взгляд и не стала прятаться за красивыми словами. – Я не умею писать.
Тристан, который стоял возле жены, бесцеремонно разглядывая ее грудь, скривил губы, и Мари собралась с силами, чтобы отразить его следующий удар, который не замедлил последовать.
– Ваши таланты явно лежат в других областях, не правда ли, мадам?
– В самом деле, месье. И ни один из них вы никогда не сможете постичь глубже.
Тристан театрально прижал ладони к груди и сделал вид, будто жена нанесла ему удар шпагой.
– Этот отказ меня так ранит, мадам. Все же вам надо хорошенько запомнить, что все эти области но договору переходят в мое пользование, и я, следовательно, могу поступать с ними, как пожелаю.
Мари подняла голову и гневно взглянула на своего супруга:
– Попробуйте.
Трой поднялся:
– Я напишу приглашения и позабочусь о том, чтобы кто-нибудь их доставил, – он попытался сгладить ситуацию. – Я полагаю, Трис, ты уже заметил, что Деландра в скором времени ожеребится. Этьен останется здесь и вызовет нас, если будут сложности.
– Хорошо. Я займусь поставками вина и присмотрю за ней, – ответил Тристан, уже заметно спокойнее, и покинул комнату.
Мари отошла от дверного проема и неохотно последовала за мужем.
– Месье, постойте, – она подобрала юбки, спеша следом, поскольку ей надо было поговорить с ним, желал он того, или нет.
Тристан не остановился и даже не замедлил шаг. На нем были забрызганные грязью сапоги для верховой езды, узкие темные кюлоты[12] и потертый коричневый редингот. От него пахло сандалом, и мысль о том, что муж нежился в теплой душистой воде, в то время как она, стоя на коленях, скребла полы, вовсе не способствовала их примирению.
