— Вас кто-то ждет дома?
Пьер подумал, что не имеет смысла скрывать существование Маргарет.
— Да, моя знакомая, британский историк. Она прилетела из Лондона, чтобы помочь мне в изучении документов из той папки.
— Так… Вы опасаетесь, что ей тоже угрожали?
— Она не отвечает на звонки, а это худо.
Но Пьеру пришлось задержаться надолго, несмотря на всю свою поспешность. Он развил лихорадочную активность, с мастерством человека, привычного к мелкой работе, винтил, вставлял штифтики, прилаживал на место досочки и смазывал все маслом.
Габриэлю, напротив, торопиться было некуда. Он упорно настаивай на том, что самое важное — это сделать все так, чтобы брат не заметил издевательства над комодом, а стало быть, необходимо скрыть все следы.
Через час кропотливой работы журналист справился с поставленной задачей. Мебель выглядела безупречно. Д'Онненкур придирчиво осматривал комод, пытаясь обнаружить хоть какие-то приметы взлома.
Пьер уже начинал закипать.
— Габриэль, хватит вокруг него крутиться! Только взгляд профессионала, причем предупрежденного заранее, мог бы установить, что над этим комодом поработали. Пора вернуть его на место! — Журналист помимо своей воли перешел на повышенные тона.
Бланшар извинился за спешку, отверг предложение д'Онненкура подбросить его на машине и попрощался.
Пьер вышел на улицу и обратил внимание на то, что уже вечерело. Только теперь он понял, что провел в этом роскошном доме больше трех часов.
Движение на Елисейских Полях было оживленным. Все такси ехали уже с пассажирами. Свободная машина попалась журналисту только через двадцать минут.
В ожидании Пьер несколько раз пытался звонить, но ничего не добился. Маргарет не отвечала ни с мобильного, ни с домашнего телефонов. С каждой секундой Бланшар волновался все больше.
Пьер прокричал таксисту адрес таким раздраженным тоном, что ему тут же пришлось извиняться. Нервы его были на пределе. Потеря нескольких минут в тот напряженный вечер оказалась последней каплей.
Поездка стала для Бланшара настоящим мучением. Его мысли перескакивали с пугающего молчания Маргарет на слова, которыми Габриэль сопроводил свое прощальное рукопожатие: «Не забывайте, что власть „Красной змеи“ — это власть сумерек».
Журналист смутно помнил о том, что они договорились пообедать на следующий день. Габриэль обещал заехать за ним в два часа, поскольку им следовало много что обсудить. Однако воображение Пьера поразили именно последние слова д'Онненкура. Они звенели у него в голове, точно это была наковальня, на которую раз за разом опускался тяжелый молот: «Не забывайте, что власть „Красной змеи“ — это власть сумерек».
Пьер не мог определить, идет ли речь о предупреждении или об угрозе, но, как бы то ни было, сама эта формулировка ввергала журналиста в еще большее смятение духа.
Ему казалось, что таксист слишком медлительно маневрирует при парковке. Наконец Пьер быстро расплатился и выскочил из машины. Он поднимался в лифте и думал только о Маргарет.
Когда Бланшар распахнул дверь в квартиру, у него оборвалось дыхание.
20
— Марго! Марго! — надрывался Пьер, бросаясь из комнаты в комнату.
Он убедился в том, что сбылись его худшие предчувствия.
В квартире все было вверх дном, ящики вытащены, стулья опрокинуты, бумага навалены на пол, как будто творцами этого разгрома руководила не ярость, а стремление что-то отыскать. Отсутствие Маргарет могло означать только одно — ее похитили.
Шум, раздавшийся за спиной, застал Пьера врасплох. Он решил, что кто-то сейчас бросится на него сзади. Как можно было не заметить чужака!
Пьер резко обернулся. Адреналин зашкаливал, кулак сжался для удара. Лицо консьержа, стоявшего на пороге входной двери, являло собой вернейший портрет изумления. Этот человек ошалело таращил глаза и даже не моргал, охваченный внезапным параличом.
— Я… — только и произнес консьерж, протягивая Бланшару письмо. Он не сразу пришел в себя и смог объяснить причину своего появления: — Месье Бланшар, на ваше имя оставлено письмо. Мне сказали, что это очень срочно. Вы вошли в подъезд так стремительно, что я не успел сказать ни слова.
Пьер бесцеремонно разорвал конверт и увидел нечто знакомое — два листа аккуратной машинописи. Содержание было таким же, как и послания, полученного Габриэлем д'Онненкуром.
Консьерж успел немного оправиться от потрясения. Он не знал, что именно было написано на листках, и теперь изнывал от любопытства, стоя на пороге.
— Кто вам это передал? — спросил журналист, в волнении размахивая листками.
— Что вы сказали, месье Бланшар?
Консьерж явно отвлекся. Он увидел, что в квартире был учинен настоящий разгром.
— Кто вручил вам письмо? — повторил вопрос Пьер, с трудом сдерживая ярость.
— Молодой парень, лет двадцати пяти, весь в коже, одет как байкер.
— Я имел в виду лицо.
— Я не видел. Он был в шлеме.
— Что сказал этот парень?
— Он спросил, проживает ли здесь месье Бланшар, и, когда я ответил, что да, проживает, передал мне этот конверт и потребовал срочно вручить его вам.
— Когда это было?
Консьерж посмотрел на часы.
— Около часу назад, может, чуть раньше.
— Вы поднимались в квартиру?
— Нет, месье.
Пьер со значением перевел взгляд на беспорядок в своем жилище, и его собеседник почувствовал себя как будто виноватым.
— Вы не заметили чего-нибудь необычного?
— Нет, месье, даже шума не было.
Ответ прозвучал как извинение.
— Вы не видели, как отсюда выходила молодая дама?
— Вы имеете в виду англичанку, которая вчера приехала с вами? — перебил его консьерж, довольный возможностью оказаться полезным.
— Да. — Пьер не позаботился уточнить, что на самом деле Маргарет — шотландка.
— Она ушла около часу назад, вместе с двумя мужчинами.
Журналист пристально взглянул на собеседника, точно пытаясь что-то узнать по выражению его лица, и переспросил:
— С двумя мужчинами?
— Именно так, в элегантных черных костюмах.
Пьер вытащил пачку «Голуаз» и закурил.
— Снова ничего необычного?
— Нет, абсолютно ничего, — слегка пожал плечами, словно опять извиняясь, консьерж.
— Вы видели, как они заходили в дом?
— Мне очень жаль, месье Бланшар. По-видимому, в тот момент я как раз обходил этажи, собирал
