улыбался, и будто бы все плохое растаяло от этой улыбки.
— Эта женщина — черная колдунья! — орал побагровевший Оливер, размахивая передо мной бумагой. — Я ее забираю!
Я могла бы протянуть руку и дать ему в глаз, но вместо этого сцепила руки за спиной, поддерживая иллюзию, будто я связана. Оглядела толпу, от проводов и усилителей до фонтана, уже не работающего, но еще с водой. Мне нужен был фокусирующий объект — слюны должно хватить.
— Дженкс! — крикнула я, и один из репортеров, стоящих спереди, посмотрел на меня. — На землю!
Я выбросила вперед руку. Накопившееся во мне безвременье рябью тепла пробежало по ней к пальцам.
— Consimilis calefacio! — крикнула я, волей заставив энергию течь. Это было заклинание нагрева воды, совершенно невинное и не действующее ни на одно живое существо, имеющее ауру. А вот фонтан…
Со всей силой университетской лей-линии, переданной заклинанием, вода в фонтане взорвалась громоподобным кипением. Все головы повернулись в ту сторону, но мне не шум нужен был, а другое, и под пораженные выкрики вода превратилась в безвредный пар. В мгновение ока площадь покрылась туманом.
Возникла паника; сотрудники ОВ попытались меня схватить. Но они не знали, что я свободна, и несколько точных прикосновений коленей и локтей свалили их на землю. Я не хотела убегать — я хотела в камеру ФВБ.
Улыбаясь, я потянулась к Оливеру.
— Т-ты… как это? — спросил он, заикаясь, когда я схватила его за рубашку и притянула к себе.
— Вот что, Оливер, — сказала я. На несколько секунд мы оказались с ним в этом тумане вдвоем, никого больше. — Либо ты меня отпускаешь и приходишь меня навестить в ФВБ, либо следующим, что я вскипячу, будет твоя кровь.
У него челюсть отвисла, он ее с трудом подобрал:
— Ты — демон. Настоящий демон! — Страх мелькнул у него в глазах. — Это черное проклятие!
Блин, настолько его пугать в мои планы не входило. Еще драться начнет.
— Я демон, только если ты меня так назовешь. — Я ослабила хватку. — Назови меня колдуньей, я и буду колдуньей, а колдуны не знают проклятий, кипятящих кровь. — Не сводя с него глаз, я выпустила его рубашку и отодвинулась назад. — Неужто не будет в сотни раз проще, если я окажусь колдуньей?
Поднялся ветер, разогнал туман, и страху Оливера сменился злостью. Мы уже не были одни, я шагнула назад.
Толпа была испугана, народ по краям площади уже начал спешно рассасываться. И Пирса уже тоже не было на прежнем месте, но здесь, на помосте, никто не двинулся. Возле двоих упавших агентов ОВ кто-то суетился, но я стояла неподвижно, руки за спиной. Репортерша все же понимала и глядела на меня знающим взглядом.
— Мистер лидер ковена! — крикнула она, перекрывая окружающие голоса. — Так вы уводите миз Морган, или ФВБ будет действовать в законном порядке, как она того требует?
Толпа слегка притихла. Оливер стиснул зубы, одернул на себе одежду. Посмотрел на мои руки, спрятанные за спиной, и я подумала, что же его больше испугало: что я знаю проклятие для кипячения крови — или что смогла снять заговоренные наручники?
— Никто и никогда не скажет, что ковен лишил обвиняемого колдуна права на надлежащую правовую процедуру, — произнес он мрачно. — Я сопровожу ее в ФВБ для уверенности, что она не сбежит, но она официально будет передана на попечение этой организации.
Кто-то в толпе радостно заулюлюкал, а у меня колени подкосились от облегчения, и я упала бы, если бы Гленн не подхватил меня под руку. Под шум толпы он повел меня вниз по лестнице к ожидающей машине ФВБ. Оливер тащился сзади. Народ хотел узнать у меня, что это был за туман, и Гленну пришлось проталкиваться сквозь толпу. Я при нем чувствовала себя малышкой, и черт меня побери, если у меня слеза не выступила.
Мне удалось.
Нет. Нам удалось.
Высоко подняв голову, осторожно переставляя босые ноги, не глядя ни влево, ни вправо, я шла через площадь Фаунтейн-сквер. Пусть я была одета только в форменный китель ОВ и шестинедельную поросль на ногах, но это был мой город, и я шла в свою камеру с гордостью.
Стрекот крыльев пикси был почти неслышен за грохотом и градом вопросов от репортеров.
— Молодец, Рэйч! — сказал догнавший нас Дженкс, держась в добрых двух футах у меня над головой. — Пирс сказал, что ты отлично все сделала. Он присмотрит за моими детишками, а я пойду с тобой. Говорит, что теперь все у тебя будет хорошо. Ты их уделала, Рэйч!
— Хорошо, — прошептала я. — Вот это хорошо.
Слеза налилась и вылилась, но только одна, и я легко вытерла ее плечом. Гленн открыл мне дверцу, я села, тщательно следя, чтобы не задрался китель и не стала видна задница. Дженкс влетел в последний момент, дверца захлопнулась, но крики толпы стали еще громче.
— Черт возьми, Рэйчел, — сказал Гленн, садясь за руль и включая огни. — Когда ты успела снять наручники? Я и не знал, что такое умеешь.
— Я не умею, — прошептала я, не понимая толком, что чувствую, и глядя сквозь тонированное стекло на собравшуюся у машины толпу. Со слегка трясущимися руками я смотрела, сидя в мире и покое, как беснуется народ. — Ты думаешь, они придут со мной говорить?
Все еще могло рухнуть и оставить меня ни с чем.
Гленн усмехнулся, дважды прогудел сиреной перед тем, как тронуться с места.
— Придут, никуда не денутся. Можешь не сомневаться.
Глава тридцать пятая
Пар от китайского рагу в картонной упаковке наполнял серую допросную ФВБ ароматом вареных стручков гороха, тушеных грибов и брокколи. Палочки на этот раз были не из обычной бросовой древесины, а из полированного масличного дерева. Очевидно, Гленн — завсегдатай в той китайской забегаловке, откуда принесли заказ. Или даже любимый завсегдатай. Уж очень красивые палочки.
Я засунула в рот водяной каштан и воткнула палочки в еду, потянувшись за печеньем с предсказанием — никогда не отличалась терпением. Печенье приятно хрустнуло, и я улыбнулась, читая: «Держи своих друзей ближе к себе, а врагов еще ближе».
Сунув в рот все печенье целиком, я отодвинулась от исцарапанного стола, скрестила ноги в лодыжках и уставилась, жуя, в потолок. Сейчас я была одета в джинсы и кофтенку с короткими рукавами, со слишком ярким, на мой вкус, узором. Ноги от кафельного пола отделяли шлепанцы, а из кладовки внизу мне выдали совершенно новое белье. Ничего своего на мне не было, зато все было чистое и всяко лучше тюремной оранжевой робы. Что случилось с владельцами этих вещей, я не спрашивала. Кому-то ведь досталась и моя красная кожаная куртка.
Протянув руку к коробке с едой, я почесала последнюю на себе демонскую метку, саднящую там, где ее обожгло заклинание Пирса. Потом посмотрела на скульптуру Трента, протянула к ней руку. Аж мурашки по коже — выразительная штука. Не удивительно, что он ее под землей держал.
Меня отвлек стук в дверь, и я ее уронила, суетливо поставила прямо. Это пришли Дженкс и Гленн, и я вытерла руки о неизвестно чьи джинсы, увидев у Гленна в руках пачку бумаг.
— Привет, Рэйч! — сказал пикси, описав быстрый круг и приземлившись на кончики палочек для еды, торчащие из риса — погреться над горячей едой. — Трент приехал. И тот хмырь из ковена. Но Гленн сперва принес тебе подписать бумаги.
— Спасибо, Дженкс. Как твои крылья, нормально?
Состроив гримасу, Дженкс загудел ими так быстро, что пыльца взлетела вверх в этом воздушном
