потоке.
— Нормально уже. Гад этот овэшник!
Гленн с улыбкой хлопнул пачку документов на стол.
— Дэвид все еще никак не вылетит, — сказал он, — но его брат нам все прислал по факсу.
Кивнув в знак понимания, я перелистнула первую пачку и подписалась именем, инициалом и фамилией.
— Это для суда? — спросила я, переходя к следующей подписи.
— Так сказал Дэвид, — подтвердил Гленн, когда я закончила. — Я не стану их подавать, если ты не дашь прямого указания или не будешь отсутствовать более трех дней. — Он посмотрел на Дженкса, потом на меня. — Рэйчел, — сказал он, несколько теряя профессиональный лоск, — закон требует от меня тебя проинформировать, что твои предлагаемые действия являются рискованными и могут привести тебя в тюрьму на вечное заключение, если не хуже…
— Ничего другого у нее нет, Гленн, — сказал Дженкс, поднимаясь на серебристом столбе пыльцы.
Гленн улыбнулся, подняв руку:
— Лично я считаю, что это должно получиться, — закончил он, и пикси несколько успокоился. — Я недостаточно хорошо знаю Оливера, чтобы в точности оценить, что он станет делать, но если твои слова верны, я думаю, он попытается.
— Он попытается, — подтвердила я, скрывая тревогу. — Могу я оставить себе документы? Как наглядное пособие.
Гленн кивнул:
— Ты подписала два оригинала, — ответил он и забрал половину пачки, сунув себе под мышку. — Если ты готова, я их впущу. — Его взгляд упал на мой ужин. — Нормально? — спросил он.
— Восхитительно, — ответила я, протягивая руки к еде. — Спасибо, Гленн. За все.
Он лукаво улыбнулся:
— Всегда пожалуйста. Желаю повеселиться.
Дверь он оставил открытой, и из коридора доносился красивый голос Трента. Он разговаривал с Джонатаном, и у меня под стрекот крыльев Дженкса подпрыгнуло давление. Этого типа я ненавижу.
— Дженкс, — сказала я по наитию, закапываясь в свой ужин. — Ты тоже иди.
— Чего? — обернулся ко мне раздосадованный Дженкс. — Почему это мне нельзя остаться?
— Если ты здесь будешь, Трент может захотеть иметь свидетеля и со своей стороны. Я не хочу, чтобы с ним был Джонатан.
Пикси перевернулся в воздухе, руки на бедрах.
— Я могу там слегка пыльцой посыпать, — сказал он, и у меня губы искривились в улыбке. Джонатан даже знать не будет, что с ним случилось.
— Сделай, — сказала я и обернулась, когда в комнату Трент распахнул дверь. За ним шел Оливер, бушуя и возмущенно отдуваясь. Они настороженно посмотрели на Дженкса. Пикси рассмеялся и вылетел стрелой у них над головами, распевая «Лондонский мост падает».
Трент, не сводя с меня глаз, носком туфли закрыл дверь, и меня обволокла тишина звуконепроницаемой комнаты.
— Прошу вас присесть, — сказала я двоим вошедшим, показывая палочками для еды. — Рада, что вы согласились меня видеть. Хотите чего-нибудь? Кофе, рагу?
Трент, сев на зеленый металлический стул с тощей обивкой, сцепил пальцы, положил ногу на ногу и руки на колено. На лице его не было никаких эмоций — он ждал.
— Нет, спасибо.
Его глаза посмотрели на документы, потом на статуэтку, и я улыбнулась. Спасибо тебе, Ник, хоть ты и сволочь. Господи, я никак не могла в толк взять, что он за моей спиной заключил сделку с Трентом. Хотя, если подумать, ничего неожиданного. А почему Трент не сказал мне, хотя знал, что у меня может быть способность выполнять этот эльфийский фокус — перемещаться между реальностями с помощью лей- линий?
Оливер остался стоять, скрестив руки на груди.
— Ты — черная колдунья! — начал он суровым голосом.
С удовольствием поедая рагу, я очень доброжелательно ответила:
— А ковен морально-этических норм — коррумпирован. Среди его членов — женщина, практикующая черную магию и вызов демонов. Вы уверены, что кофе не хотите?
— Нет у нас таких! — воскликнул он.
— Ошибаетесь, — возразила я, ткнула палочки в коробку, сочтя, что направлять их на собеседника — слишком агрессивно. — Брук пыталась со мной договориться при условии, что одного из моих детей-демонов положат ей в колыбель, тогда меня снимут с операционного стола без лоботомии и включат в ее личную армию.
На круглом лице Оливера отразился ужас.
Трент расцепил руки и поддернул рукава:
— Нельзя ли опустить эти вопросы? У меня через полчаса выступление перед прессой.
Нащупав неверной рукой спинку стула, Оливер сел. Кажется, он этого не знал. Хорошо. Может быть, теперь он будет слушать.
— Конечно, — медленно сказала я в ответ на вопрос Трента. — Можно будет потом вернуться к ним при необходимости. Позвольте мне сказать вам, чего я хочу.
Я пытаюсь договориться с теми, кто хотел меня убить. Я дура — или же это умный поступок? Сидереал такими вопросами не заморачивался.
Оливер нахмурился:
— Ты в тюрьме и не в том положении, чтобы о чем-нибудь просить.
Трент постарался скрыть улыбку, а я покопалась в коробке, ища водяной каштан.
— В тюрьме я потому, что сама так решила. Вы же не думаете, что выступление на Фаунтейн-сквер имело какую-нибудь другую цель, кроме как привлечь внимание прессы и заставить вас передо мной появиться? Здесь безопасно, а еда лучше, чем в Алькатрасе. — Я подняла голову, разрешив себе проявить некоторое раздражение. — Ты ее пробовал, Оливер? Там в насыщенных жирах по-настоящему вкусные специи.
Оливер нахмурился, а Трент перебил его резкой фразой:
— Давайте послушаем эту женщину, иначе у нас весь день уйдет. Она выскажется быстро, и можете потом выражать свои чувства сколько хотите.
Колдун с мрачным лицом выпрямился на стуле, а я глядела на Трента, вспоминая его чары Пандоры и сделку с Ником, и они меня напрягали. Его слова о том, что у меня есть принципы, были неожиданны, и я уверена, что про жучка он тогда не знал. Но ложь — одно из его основных умений. Оторвав неприязненный взгляд от Трента, я показала палочками на Оливера.
— Я хочу, чтобы с меня сняли бойкот и прекратили меня преследовать.
Он фыркнул, поддернул рукава, сверкнув запонками.
— Такая акция требует полного кворума, которого не будет до следующего общего собрания и пока мы не восстановим свое число.
Общее собрание, конференция колдунов… отличные проволочки.
— Дайте мне что-нибудь, — сказала я, — иначе следующий разговор я буду вести с прессой. Тогда выйдет наружу не только раскол в ковене, но и факт коррупции и вызова демонов.
— Нету нас коррупции! — воскликнул Оливер, и Трент болезненно поморщился. — Никто тебе не поверит!
Я приподняла брови:
— Ты давно говорил с Брук?
Гнев Оливера испарился. Нет, надо этих деятелей аккуратнее выбирать. Может, он крутейший колдун, но весь свой мыслительный процесс транслировал в открытую. Моя оценка ковена упала еще ниже.
— Я не знал, что она делает, — медленно произнес Оливер. — А у Вивьен, как у младшего члена ковена, руки были в некоторой степени связаны. Брук официально объявлен бойкот, и она лишена
