— Что это у тебя? — спрашивает мой старинный знакомец, стоя в дверном проеме в банном халате цвета бордо и вороша полотенцем морковные завитушки.
— Билеты в «Уигмор-Холл», — пожимаю я плечами. — От благодарной клиентки. То есть бывшей клиентки, конечно. Мы с ней встречались по делу. Так вот бери: два билета на сегодняшний концерт.
Клайв открывает конверт и в недоумении созерцает его содержимое.
— Даже не знаю… Эмма не большая любительница таких вещей.
— Ты что, одурел! При чем здесь Эмма? — шепотом втолковываю я. — Иди с Амритой.
У достопочтенного так челюсть и отвисла.
— Недолюбливаешь ты Эмму, как я погляжу.
Не считаю нужным реагировать.
— Ты только представь: Шопен, ноктюрны, несколько мазурок. Да любая пошла бы. А Бородин и Лядов чего стоят!
— Ты уверен, что Амрита такое слушает?
— Ну конечно. Она же культурная, разве нет? — Я отчаянно киваю на билеты. — Ну же, «Классика FM», «Радио Фри». Все первоклассные цыпочки от этого без ума. — Снова перехожу на обычный голос. — Согласен, на концерты приглашают заранее. Но все-таки подумай, может, стоит ей позвонить.
Клайв размышляет, помахивая билетами.
— А если она прекрасно разбирается в музыке? Она поймет, что я полный профан. Чьи сочинения там вообще будут играть? Русских композиторов?
— Вне всяких сомнений. Кроме Шопена, конечно. Да выкрутишься как-нибудь! Гони с умным видом всякую чепуху, блефуй. Мусоргский всегда был не прочь приложиться к бутылке. Их называли «Могучей кучкой» — Балакирева и остальных. Твое природное красноречие преодолеет любые преграды.
— Может, знаешь о них пару забавных стишков?
Я хмурю лоб.
— Боюсь, что нет.
— А сочинить не попробуешь? Она ведь считает меня законченным умником.
— Сам что-нибудь придумай. Возьми хотя бы Мусоргского. И вообще, Клайв, пора бы тебе понять — у меня, автора рекламных лозунгов, специалиста высокого полета, о чьих талантах без умолку толкует пресса, найдутся дела и поважнее, чем сидеть дома и высасывать из пальца сопроводительные двустишия о русских композиторах.
— Хм… — погружается в размышления Клайв. — А что сказать Эмме?
— Скажешь, задержался на работе. Я тебя прикрою в крайнем случае.
— Ну хорошо, — наконец решается достопочтенный. — Спасибо.
— Всегда рад помочь.
На обратном пути я решаю немного размяться и пройтись пешком до «притона», как я ласково окрестил нашу милую квартирку в Буше. Как известно, движение и свежий воздух стимулируют в человеке лирические и стихотворные способности, одновременно улучшая работу органов пищеварения и экскреции. А потому я очень скоро, буквально не моргнув и глазом, изобретаю те самые «забавные стишки», о которых просил друг, пожелавший выставить себя в выгодном свете перед любимой пташкой. Вернувшись домой, набираю номер его сотового: он уже в «Уигмор-Холл» и поджидает свою цыпочку. Без лишних преамбул я начинаю:
— Это правда? — спрашивает Клайв.
— Что правда?
— Он пил бургундское и абсент?
— Конечно, нет, тупица, — отрезаю я. — Зато в рифму, согласись.
— Вроде бы. — Очевидно, уловив в моем голосе нотку негодования, Клайв спешит меня умаслить: — Удачное стихотворение. Амрита будет в восторге. Только зачем же ты беспокоился, у тебя и так времени не хватает…
— Вот именно, — обрываю я лебезящего знакомца. — И мне некогда с тобой разговаривать.
Проходит пять минут, и у меня возникает настоятельная потребность снова позвонить. Ибо родилось продолжение стиха:
— Шатался… — начинаю я.
— Дэниел, — прерывает меня Клайв. — Мне кажется, лучше оставить как есть. Амрита уже пришла, и скоро начнется концерт. Одного куплета вполне хватит. Я тебе премного благодарен.
— Ну, как скажешь, — отвечаю я с достоинством. — Уверен, вам предстоит насладиться захватывающим и страстным действом.
Итак, на следующий день в обеденный перерыв мы встречаемся в ресторане.
Клайв появляется в дверях — и почему-то один. Мне даже за него в некотором смысле обидно, хотя не исключено и простое объяснение: наши влюбленные заметают следы после безумно страстной ночи. Потому что, когда мой друг появляется в дверях, он буквально светится от счастья — вряд ли ночь с Эммой может так изменить мужчину.
— Ну и как?
— Что как?
— Не валяй дурака. Как сходили?
Достопочтенный расплывается в довольной улыбке.
— Удалось?
— О чем ты?
— Хм… Ну, удалось переспать?
Клайв взбешен.
— Как ты смеешь! — шипит он. — Ты говоришь о женщине, которую я люблю! Завалиться в постель с первым встречным, который сходил с ней на концерт в «Уигмор-Холл»! Она не из таких!
— Да-да, прости. Ты совершенно прав. Вам понравилось?
— Отлично, — говорит Клайв. — Та-а, та-ра-ра-ра-ра-а-а, та-та!
— Здорово, — говорю я. — Правда, мне все-таки больше нравится в оркестровом исполнении.
— И еще она ничего не смыслит в классической музыке.
— Да что ты?
Клайв качает головой и радостно добавляет:
— Ни капельки.
— А мои стишки ей понравились?
— М-м… Вообще-то я… Я другим образом обыграл нашу задумку с Мусоргским. — Светящаяся физиономия моего друга омрачается легкими угрызениями совести.
Я вздыхаю.
— Выкладывай.
