-го стрелкового корпуса 65-й армии. Время от времени от командира батальона майора Козлова приходили короткие радиограммы: «Все в порядке. Проводим разграждение маршрутов».
Надо сказать, что в эти дни служба связи бригады работала отлично. Бывали моменты, когда расстояние между штабом бригады и ее оперативными группами превышало триста километров, а связь с батальонами приходилось поддерживать и на большем расстоянии.
Начальник службы связи майор Б. М. Дворкин, его заместитель лейтенант В. В. Юхневич, инструктор сержант А. П. Тимофеев сумели в короткий срок подготовить хороших радистов. Умелый выбор места развертывания радиостанций, правильное ориентирование и направленность антенн типа «наклонный луч» позволяли нашим радистам поддерживать устойчивую связь при работе телеграфным ключом на сто — сто пятьдесят и в отдельных случаях до трехсот километров, а телефоном — до восьмидесяти километров. Это в несколько раз превышало паспортные данные радиостанций. К началу 1944 года штаб бригады имел надежную прямую радиосвязь со всеми оперативными группами и батальонами. К этому времени были разработаны сигнальные и переговорные таблицы, четкий график вхождения в связь. Все это способствовало успешным боевым действиям бригады во время боев за Белоруссию.
Сразу же после освобождения городов Жлобин и Бобруйск была получена радиограмма от начальника инженерных войск фронта генерала Прошлякова о немедленном выделении трех батальонов для разминирования этих городов. На выполнение этой задачи мы направили 4-й мотоинженерный батальон, 6-й батальон электризуемых заграждений и 8-й батальон специального минирования.
* * *
После ликвидации окруженной бобруйской группировки гитлеровцев дивизии, занятые на этой операции, форсированным маршем догнали основные силы 65-й армии, ведущие бои уже под Барановичами. Туда же на автомашинах перебросили и 5-й батальон. 8 июля Барановичи были освобождены, и наши саперы приступили к разминированию города.
Правый фланг 1-го Белорусского фронта продвинулся далеко на запад. Возникла реальная угроза пинской группировке гитлеровцев. Она начала отход на заранее подготовленные позиции по берегам реки Турья. Стремясь максимально задержать продвижение наших войск, гитлеровцы широко применяли различные виды минно-взрывных заграждений.
Наши 6-й и 7-й батальоны, вошедшие вместе с передовыми частями 47-й армии генерал-лейтенанта Н. И. Гусева в Ковель, обнаружили в городе многочисленные минные поля. Минировано было все: дома, брошенная военная техника, различные вещи. Только за два дня наступления под Ковелем батальоны обезвредили около пятнадцати тысяч различных мин и взрывных ловушек.
Пытаясь задержать наше наступление, гитлеровцы предприняли несколько яростных контратак. Вместе с артиллеристами и пехотинцами их отражали подвижные отряды заграждений 6-го и 7-го батальонов. Минеры быстро прикрыли минами передний край наших войск. Потеряв на минах несколько танков, гитлеровцы убрались восвояси.
* * *
Вечером 6 июля на КП бригады мы слушали приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении Ковеля. В приказе перечислялись соединения и части, отличившиеся при взятии города: «…саперы полковника Киселева, подполковника Соколова, майора Соколова».
Но почему не упомянули фамилию командира бригады? Может быть, с генералом Иоффе что-нибудь случилось? Вскоре новая тревога — радиограмма от командира оперативной группы подполковника К. В. Ассонова (эта группа действовала уже в районе Беловежской пущи). Из довольно сумбурного текста радиограммы можно было понять, что произошло какое-то чрезвычайное происшествие. Ассонова собираются предавать суду военного трибунала. Это сообщение немедленно передали в оперативную группу Соколова под Ковель. Там находился командир бригады. Через несколько минут получили короткий ответ: «Выезжаю. Иоффе».
Что же произошло в оперативной группе Ассонова? Почему фамилия Соколова, а не Иоффе упомянута в приказе Верховного Главнокомандующего? Эти вопросы волновали всех работников штаба.
Генерал Иоффе прибыл в штаб бригады утром и уже через два часа, решив только срочные, неотложные дела, уехал к Ассонову. Вид у Михаила Фадеевича был хмурый. Обратно в штаб генерал вернулся дня через два. Сразу же с улыбкой сообщил:
— Все в порядке. Пустяковое дело. Зря только Ассонов панику развел!
Позднее я узнал, что, если бы не энергичное вмешательство командира бригады, дело могло кончиться далеко не пустяками. А случилось вот что.
65-я армия стремительно наступала, и саперы не всегда могли тщательно проверить освобожденную территорию, и даже дороги и колонные пути. Из-за этого и произошло несколько подрывов. При одном из подрывов был контужен член Военного совета армии генерал-майор Н. А. Радецкий. Начальник инженерных войск армии П. В. Швыдкой объявил, что во всех подрывах виноваты минеры нашей бригады. Был заготовлен приказ с объявлением строгого выговора К. В. Ассонову. Непосредственные виновники плохого разминирования должны были быть преданы суду военного трибунала.
На самом же деле наши батальоны разминировали только ту полосу, где подорвался генерал Радецкий. Установили, что виллис генерала ехал по дороге, по которой ранее прошли десятки танков и автомашин. Судя по воронке, оставшейся после взрыва, машина генерала подорвалась, скорее всего, на противотанковой гранате. Как она попала на дорогу? Могли уронить с автомашины. Не исключено, что подложил какой-нибудь гитлеровец. Их тогда немало скрывалось в окрестных лесах. У Иоффе произошел крупный разговор с генералом Швыдким. Очевидцы утверждали, что во время этой «беседы» тряслись стекла хатки.
Но все кончилось довольно мирно. Проект приказа был уничтожен. Угроза появления темного пятна на репутации нашей гвардейской бригады ликвидирована. Генералы расстались вполне миролюбиво.
Немало волнений мы пережили и из-за другого «чрезвычайного происшествия» — пропажи 4-го батальона майора И. А. Эйбера. Батальон передислоцировался под Ковель. Часть личного состава поехала на автомашинах, а главные силы во главе с комбатом отправились по железной дороге. Но в указанное время батальон к месту назначения не прибыл.
Командир бригады, казалось, кипел от возмущения:
— Черт знает что! Ну задержался в дороге, всякое бывает… Но ничего не сообщать о себе!.. Нет, это на Эйбера просто не похоже!
Через несколько дней батальон «нашелся». Из-под Ковеля получили короткую радиограмму: «Находимся в назначенном месте. Все в порядке». В ответной было всего четыре слова: «Комбату немедленно прибыть бригаду».
В этот день мы с комбригом заснули поздно. Под утро, когда чуть начали светлеть окна, ординарец неслышно приоткрыл дверь и прошептал: — Товарищ генерал, прибыл майор Эйбер!
— Пусть отдохнет с дороги. Доложит после! — приказал Иоффе.
Утром выспавшийся Михаил Фадеевич был в хорошем настроении. Когда вошел Эйбер и доложил о прибытии, Иоффе сделал вид, что не узнал его.
— Виктор Кондратьевич, кто это? Эйбера мы знаем, он человек аккуратный, дисциплинированный, а это кто? — И уже совсем другим тоном: — Где столько времени пропадали? Почему не докладывали?
Выяснилось, что Эйбер действительно попал в тяжелое положение. Основные силы батальона разместились на восьми открытых железнодорожных платформах и прицепились к эшелону тяжелой артиллерийской бригады. В пути саперы несколько раз попадали под бомбежку. Особенно трудно пришлось около узловой станции Сарны, на которую постоянно налетали фашистские бомбардировщики. Эшелон часто останавливался из-за повреждения пути. Всякая радиосвязь была запрещена, чтобы противник не мог следить за переброской войск. Решили все-таки дать короткую радиограмму в штаб бригады. Однако бдительные радисты-артиллеристы немедленно засекли развернутую в вагоне радиостанцию. Начальник эшелона обвинил комбата чуть ли не в шпионаже и пригрозил отцепить платформы. Тогда Эйбер послал в бригаду с донесением мотоциклиста. В дороге у мотоциклиста сломалась машина. Когда прибыли в Ковель, то узнали, что и здесь радиосвязь строжайше запрещена. Эйбер отправил радиста за десяток километров от станции и приказал во что бы то ни стало связаться с бригадой.
…Наступление наших войск в Белоруссии успешно продолжалось. 18 июля была прорвана оборона врага западнее Ковеля. Через два дня передовые отряды вышли к реке Западный Буг, стремительно
