Блицфриз

распределительных устройствах.

Он ложится под жующую корову, берется за сосок и направляет в рот струю молока.

Русские что-то делают. Отрезают лейтенанту голову, насаживают ее на палку и размахивают ею из стороны в сторону.

— Сибиряки, — говорит Порта, — так что понятно, чего ждать, если попадем к ним в руки. Куда, черт возьми, делись остальные?

— Они развили такую скорость, что, наверно, уже в Берлине, — отвечает Малыш.

Стучат пулеметы. Злобно хлопают винтовочные выстрелы. Пули с чмоканьем попадают в коров, обращая их в бегство. Вскоре все громадное стадо несется вприпрыжку со всех ног, и мы вместе с ним.

— Держитесь за рычаг скоростей, — кричит Порта, когда пробегает мимо нас, крепко ухватясь за хвост перепуганной коровы.

Мы следуем его примеру, вцепляемся в хвосты ближайших коров и бежим так, что в ушах у нас свистит ветер. Корова Малыша сворачивает не в ту сторону, к русским. Он злится и, как всегда в таких случаях, совершенно перестает думать. Хватает животное за рога и пытается повернуть его. Корова, видимо, решает, что он хочет драться, поэтому, фыркнув, движением головы швыряет Малыша наземь. Тут Малыш окончательно выходит из себя. Пригнув голову, он бросается на животное, которое с испуганным мычанием поджимает хвост и несется галопом вслед за остальными. Но Малыш догоняет корову, ухитряется вскочить на нее, и тут дела начинают закручиваться. Будто в каком-то безумном родео, Малыш верхом на корове скачет на запад. Порта первым догадывается, что нужно делать. Выбирает небольшую белую корову, какое-то время бежит рядом с ней, потом забрасывает ногу ей на спину. Корова кружится на месте, пытается сбросить его, но Порта, обхватив ее за шею, держится изо всех сил. Корова с диким мычанием устремляется за остальными, мотая головой и задрав хвост. Порте как-то удается за него ухватиться.

Мы следуем его примеру и испытываем те же сложности. Хайде несколько раз падает, потом соображает, как удержаться. Потом едва не умирает со страху, обнаружив, что сел на быка. Старик получает удар двумя задними копытами, и у него перехватывает дыхание. Барселону отбрасывает рогами на несколько метров бык, видимо, защищающий свой гарем. И собирается снова броситься на него, но падает, убитый русской пулей.

Русские на гребне холма чуть не умирают со смеху и выкрикивают нам советы. Палят в воздух, чтобы стадо еще сильнее обезумело. Очевидно, хотят получить как можно больше удовольствия от бесплатного зрелища, которое мы им устраиваем.

Моя корова подскакивает на распрямленных ногах, и кажется, что почки у меня поднимаются к горлу. Я уверен, что все кости у меня переломаны. Внезапно корова прекращает прыжки и бежит зигзагами вслед за стадом. Скорость пугающая. Никто из нас не предполагал, что коровы могут бегать так быстро. Мы напрягаем все силы, чтобы удержаться на этих живых таранах, несущихся, как скаковые лошади, по камням и корягам, через колючие кусты, на ветвях которых остается половина нашего обмундирования. Мы стремглав проносимся через расположение русской пехотной группы. Солдаты изумленно таращатся на нас и совершенно забывают открыть огонь. В клубящейся туче рыжей пыли мы минуем немецкие позиции с ревущим позади стадом. Стрельба прекращается полностью.

Русские высовываются из траншей полюбоваться фантастическим зрелищем. Кое-кто даже подбадривает нас.

Расположенный на расчищенном участке немецкий полковой штаб приходит в полный беспорядок, карты и бумаги летят во все стороны. Не успевают штабисты понять, в чем дело, как мы скрываемся в деревне, где повара и обозники разбегаются от нас, словно мы какое-то новое оружие русских.

Не хорони меня
В этой глухой степи-и-и… —

горланит Порта, размахивая над головой своим желтым цилиндром.

В этот торжественный момент его корова вдруг останавливается, твердо упершись передними ногами в землю. Крестец ее поднимается в воздух, и она становится похожей на стоящего на руках человека. Порта пулей летит вперед и с громким всплеском падает в вонючую лужу.

ТЕПЛУШКА

Но они ошибаются. Со мной не кончено, как представляется им. Они все ошибаются. Они недооценивают меня, потому что я происхожу из низшего сословия, из простонародья. Я не культурный, не знаю, как вести себя на тот манер, который их крошечным птичьим мозгам кажется правильным.

Гитлер в разговоре с президентом Данцигского сената Германом Раушингом

«Немцы и немки, — ревел из громкоговорителя хриплый, дьявольский голос Гитлера, — уверяю вас, что мощь нашего преступного врага сокрушена полностью моим непобедимым вермахтом. Этим недочеловекам никогда не подняться вновь…»

Громкоговорители затрещали, когда из смоченных пивом глоток раздались громогласные одобрительные возгласы.

«Позади моих победоносных войск лежат завоеванные земли, в четыре раза превышающие площадь территории Великогерманского рейха в тридцать третьем году, когда я принял руководство над ним, и могу вас заверить, что он станет в сто раз более великим! Остановить нас не может ничто! Мы берем, что нам нужно! Те, кто стоит у нас на пути, будут безжалостно уничтожены!»

Еще более громкие одобрительные возгласы товарищей по партии в пивном зале «Бюргербройкеллер». Испарения пива и пота, кажется, доносятся из громкоговорителей.

Одобрительные возгласы не прекращаются.

«Хайль! Хайль! Хайль!»

«Я приветствую доблестных солдат и офицеров великого Немецкого Рейха, которые заняли позицию для величайшего в истории наступления, и почтительно склоняю перед ними голову Обещаю вам, мои верные друзья, что самое позднее через три месяца эта война будет окончена. К Рождеству наши мобилизованные войска вернутся домой, и пройдет тысячу лет до того, как начнется еще одна война. Если только она когда-нибудь начнется!»

Кажется, что от одобрительных возгласов громкоговорители попадают со стен.

«Зиг хайль! Прозит! Зиг хайль! Прозит!»

Волна бурного восторга прокатилась по большим пивным залам Мюнхена. Миллионы немцев слышали эту зловещую речь. У всех были собственные мнения по ее поводу, но никто не осмеливался высказывать их. В дни Третьего рейха слишком легко было пострадать за неосторожное слово. Гестаповцы обергруппенфюрера СС Гейдриха были повсюду, даже в супружеской постели.

«Теперь мы нанесем нашему бесславному противнику смертельный удар!» — проревел в диком исступлении Гитлер.

По его лицу струился пот. Налитые кровью глаза остекленели, и он стучал кулакам по столу оратора. Галстук его сбился на бок. Пуговицы рубашки расстегнулись.

«Сталинские орды никогда не оправятся от этого поражения! Если они предложат капитуляцию, их предложения мы не примем! Это священная война! Клянусь вам, что мы будем продолжать ее, пока большевистское чудовище не будет окончательно ликвидировано!»

Генерал фон Хюнерсдорф ходил по кабинету, прислушиваясь к словам Гитлера. Нелепое хвастовство больного. Ни один солдат в немецком вермахте не допускай такой недооценки русских, как