Филис Хаусман
Наше прошлое, вернись
1
Майкл О'Брайан мерил шагами квадратные плиты кухонного пола и, приложив к уху телефонную трубку, ждал ответа. Джефф несомненно был дома. Месяц назад парню исполнилось шестнадцать, он получил водительские права и с тех пор никуда не ходил пешком. Даже расстояние в триста ярдов между двумя домиками ранчо непременно проезжал за рулем. Сейчас же голубой пикап Джеффа был отлично виден из окна.
Пока в трубке раздавались длинные гудки, О'Брайан вновь испытал странное чувство, не дававшее ему покоя с самого утра, — как будто по спине ползли мурашки.
Опять качина — духи индейцев пуэбло. Если бы Майкл сказал об этом матери, которая им поклонялась, та наверняка бы встревожилась. Но О'Брайану не впервой приходилось испытывать подобное ощущение. Более мягко оно всякий раз давало о себе знать перед лабораторными испытаниями новых лекарств. А еще — когда приходилось председательствовать на ежегодном собрании акционеров. Но никогда еще за последние годы ощущение не было столь сильным.
— Сейчас, сейчас! — раздался в трубке энергичный молодой голос. — Я уже здесь!
— Джефф! Какого черта ты заставляешь так долго себя ждать! Я уже собирался повесить трубку!
— Ой, Майкл! Или ты не знаешь закона подлости? Если хочешь, чтобы у тебя на столе зазвонил телефон, отправляйся под душ или в туа…
— Ладно, ладно! — усмехнулся Майкл. — Послушай, Джефф, я хотел бы точно знать, в котором часу ты собираешься завтра на рыбалку? Да, да, я не забыл, что сегодня ты обещал покормить лошадей. Но вечером мне нужно быть на конференции в Сан-Франциско. Может случиться, что придется задержаться там до завтра. Скажи, ты утром сумеешь о них позаботиться?
— Никаких проблем! — поспешно ответил Джефф. — Тодд и его компания обычно заезжают за мной не раньше десяти. Но к вечеру, надеюсь, ты вернешься?
— Конечно! Даже если сегодня придется проторчать там до ночи, завтра еще до полудня я буду дома.
Майкл закрыл глаза, испытывая отвращение к собственной бойкости, с которой уверял Джеффа. Получалось, что он, не зная почему, пустился в какие-то игры с самим собой. Ведь от дома до Сан- Франциско было всего сорок миль. А потому, выступив с основным докладом на ежегодной конференции Общества американских химиков, он вовсе не должен был оставаться ночевать в «Отеле сэра Фрэнсиса Дрейка».
Майкл вовсе не хотел воспользоваться отсутствием Кэтти, чтобы встретиться с кем-то из своих бывших приятельниц в Сан-Франциско. Он порвал с ними всякие отношения еще пять месяцев назад, когда мать Джеффа, по ее собственному выражению, «согласилась» разрешить ему за собой ухаживать.
Что из того, что за эти месяцы у него не было ни одной женщины? Майкл с уважением относился к пожеланию Кэтти не торопить события и не проявлять излишнюю настойчивость в их отношениях. При этом он не мог объяснить себе, почему сам не старался заставить ее лечь с ним в постель.
Кэтти, работавшая медсестрой в одной из детских больниц, сейчас была в отпуске. Вместе с тремя младшими детьми она поехала навестить жившую в Арканзасе мать. А заодно и отдохнуть пару недель в горах. За последние шестнадцать лет Кэтти впервые отправилась туда, где когда-то родилась.
Только тут Майкл вспомнил о терпеливо молчавшем на другом конце телефонного провода Джеффе и постарался выбросить из головы неожиданно нахлынувшие мысли.
— Твоя мама оставила весточку на моем автоответчике. Вчера они благополучно приехали в Таннерс-Крик. Тебе она не звонила?
— Звонила. Если бы ты только слышал наш разговор!
Джефф вкратце рассказал о том, что увидела матушка в горах и какие воспоминания детства ее посетили.
— О последнем туалете во дворе, сохранившемся в Америке? — хмыкнул Майкл. — Если так, то она ошибается. Я могу показать ей еще несколько ему подобных. Причем, совсем неподалеку.
— Какое счастье, что моя летняя работа начинается уже в понедельник и я не смог с ними поехать! — воскликнул Джефф. — А теперь, помоги мне Бог удачи поймать одну из тех кусающихся черепах, которые здесь еще попадаются!
Майкл рассмеялся и посмотрел на часы.
— Ладно, Джефф. Мне уже пора. Желаю тебе хорошего улова. Только смотри, как бы черепаха не откусила тебе палец! Встретимся в воскресенье, когда вернешься.
— Да ну тебя, Майкл! Ты начинаешь говорить, точь-в-точь как моя мамаша. Не беспокойся: меня ничуть не прельщает перспектива появиться в сентябре на занятиях в Джилларде с гипсовой повязкой. Хотя, возможно, это могло бы послужить началом нового стиля игры на рояле.
Майкл положил трубку, продолжая улыбаться. Джефф был действительно чудным парнем. К тому же он только что будто услышал голосок Кэтти с его мягким акцентом. В воображении Майкла возникло жизнерадостное очаровательное личико. Кэтти действительно прелесть, так же как и все ее четверо детей.
Нет, он ни за что не останется после конференции в Сан-Франциско! Только круглый дурак стал бы рисковать своим, возможно последним, шансом на счастье в угоду плотским желаниям. Майкл же уже давно не считал себя дураком. По меньшей мере последние пятнадцать лет. С тех пор, как служил в Корпусе мира в одной из маленьких латиноамериканских стран.
Неожиданно в его памяти вспыхнули воспоминания. Долговязый, худой, как обтянутый кожей скелет… Таким Майкл был в двадцать один год. Он тряхнул головой, стараясь отогнать от себя этот образ. Затем еще раз взглянул на часы, взял со стола дипломат. Но прежде чем выйти, О'Брайан невольно еще раз оглянулся на стол. Вернее, на нижний запертый ящик.
Он не открывал его уже пять месяцев. Опять же, с тех пор как принял твердое решение относительно своих взаимоотношений с Кэтти. Потому что не хотел перечитывать письма Лоры и смотреть на ее портрет. Лучше вообще сжечь содержимое ящика, напоминавшее о времени службы в Корпусе мира. И сделать это надо как можно скорее…
Однако, пока он открывал багажник, чтобы положить туда дипломат, и садился за руль своего «мерседеса», нахлынули новые волнующие воспоминания. На этот раз в памяти всплыл парень, сидящий в зале аэропорта в ожидании своего рейса.
Тряхнув головой, Майкл опять попытался отделаться от навязчивых видений. Но это оказалось невозможным. Даже когда он свернул на автостраду и въехал на знаменитый мост, перекинутый через бухту Сан-Франциско.
Вместо того чтобы любоваться великолепной панорамой города или мостом Голден гейт, ведущим на север, О'Брайан вспоминал день, когда уезжал из Нью-Мексико на стажировку в Корпус мира. Тогда у него было другое имя…
— Мы пришли пожелать тебе счастливого пути в Эквадор, сынок.
Мигуэль О'Брайан оторвался от справочника по химии и поднял черноволосую голову. Его зеленые глаза сузились при виде маленькой семейной делегации — матери, трех сводных сестер и отчима. Они еще в четыре часа утра вылетели из резервации Пуэбло де Таос, чтобы поспеть в Альбукерке до его восьмичасового рейса.
Бережно положив справочник на кожаное сиденье соседнего стула, Мигуэль медленно поднялся, потом сделал шаг к матери и крепко ее обнял. Сама она никогда не решалась проявить подобную инициативу. После этого протянул руку отчиму. Грубое мужское рукопожатие подтверждало перемирие, установившееся между ними всего лишь несколько лет назад.
Мигуэль посмотрел на широкоскулые лица остальных.
