Она озадаченно посмотрела сначала на Майкла, затем — на потолок. Но увидела там только витиеватый лепной орнамент.
— Качина, духи индейского племени пуэбло, в которых верит моя мать. Прислушайся: они там наверху. Смеются надо мной. Даже сейчас. Многие годы они старались перевернуть вверх дном весь мир для того, чтобы нас разлучить.
— Мигуэль, ты действительно веришь в то, что сейчас сказал? — испуганно прошептала Лора, подумав о том, как мало знает этого человека. Что, если он сошел с ума? Ведь за пятнадцать лет всякое могло случиться! — Ты не смеешь все списывать на каких-то мифических божков! — воскликнула она. — Решение бросить меня ты принял сам. По доброй воле!
— По доброй воле! — эхом повторил Майкл. — Эх, Лора, если бы на свете существовала эта самая «добрая воля»! — И он вновь посмотрел на потолок. — Черт побери, сегодня они что-то уж очень сильно шумят!
Лора не могла решить, действительно ли сидящий перед ней человек ненормален, или она просто этого боится. Но почувствовала, как на ее глаза навертываются слезы. Майкл заметил это и мягко сказал:
— Прости, Лора, я не хотел тебя пугать. Я, конечно же, не очень-то верю в ниспосланную духами кару. По крайней мере, тридцативосьмилетний ученый Майкл О'Брайан отлично знает, что никакие таинственные качина за ним не охотятся. Хотя должен признать, что временами в моей памяти возникает образ шестилетнего Мигуэля Энрике Винченце, завороженно слушающего легенды племени пуэбло, рассказываемые ему матерью. Среди них предание о зимних ведьмах, которые наказывают непослушных детей.
— Прошу тебя, Мигуэль, — взмолилась Лора, — этот разговор ведет в никуда.
— Он ведет как раз туда, куда надо, Лора. Я стараюсь рассказать о том, что произошло после моего возвращения в Кито. Уже на следующий день, в понедельник, я хотел последовать за тобой в Сан-Габриел. Но тут… Ты помнишь точно, когда началось извержение вулкана Антисана?
Лора отрицательно покачала головой, в душе заклиная Мигуэля поскорее закончить рассказ, слушать который ей было невмоготу.
— В тот же самый понедельник. В четыре часа утра.
— Ах да, — пробормотала она. — Все жители деревни погибли. Реки лавы… Землетрясение… Оползни… Когда я обо всем этом услышала, то вызвалась поехать туда в числе добровольцев. Но мистер Конрой не разрешил мне покидать Сан-Габриел. Сказал, что я еще не совсем поправилась.
— Насколько я понимаю, тот же Конрой посчитал, что укус бешеной собаки проходит быстрее. Поэтому незамедлительно откликнулся на мою просьбу.
— Я это знаю. Не помню точно кто, но один из добровольцев, проезжавший через Сан-Габриел, сказал, что видел тебя среди отъезжавших в Ориент.
Глядя сейчас на Майкла, Лора вспоминала смешанные чувства, которые испытала, узнав о его отправке к месту катастрофы. С одной стороны, это было облегчение: по крайней мере, он остался жив. А с другой — Лору переполняла злость на то, что Мигуэль не только не последовал за ней, но даже не попытался как-нибудь связаться. Но по прошествии пары недель Лора стала все больше тревожиться за его безопасность в том вулканическом районе, где, вдобавок ко всему, переплелись политические и экономические интересы Эквадора, Перу и Бразилии.
Майкл неожиданно перегнулся через стол и, сжав руки Лоры, заговорил с удивительной горячностью:
— Лора, несмотря на то что у меня отличная память, как раз тот отрезок времени мне видится как бы в тумане. Может быть, это своеобразная защитная реакция на ужасы, свидетелем которых мне довелось стать. Но есть один момент, который мне запомнился совершенно отчетливо. Я написал тебе письмо, в котором рассказал обо всем, что случилось. И еще о том, что люблю тебя всем сердцем.
— Нет, нет, нет, — пробормотала Лора.
— Ты должна мне верить! А перед отъездом из Кито я послал тебе записку, в которой просил прощения и умолял дать мне еще шанс загладить свою вину после возвращения. В последующие месяцы я написал по меньшей мере еще дюжину писем о том же. Но не получил на них ответа.
— Нет! Это я писала тебе! Но тщетно. От тебя не было ни одной весточки… Когда же я узнала, где ты, то подавила в себе обиду и послала несколько писем в штаб-квартиру Корпуса мира. При этом просила мистера Конроя передать их тебе, потому что почтовая связь с Ориентом, как мне сказали, была прервана.
Майкл бросил многозначительный взгляд на потолок.
— Если не они, то кто же еще ставил нам палки в колеса? Я сказал, что не получил от тебя ни одного ответа. И это действительно так, поскольку ни одно из писем никуда не уходило. Когда я вернулся в Кито, то нашел их сложенными в аккуратную стопку вместе со своими книгами и багажом. Одна из секретарш Корпуса мира сказала, что обнаружила их на складе, когда производила учет продовольствия для нового директора штаб-квартиры, который должен был сменить мистера Конроя, получившего новое назначение.
— Боже мой! Ведь эти письма доказывали, что ты продолжаешь думать обо мне. А я не имела возможности с тобой связаться. Когда же ты вернулся в Штаты, у меня не было даже твоего домашнего адреса! — Лора вдруг с раздражением вырвала свою руку из ладоней Майкла и воскликнула: — Послушай, Мигуэль, ты ведь все это выдумал! А я уже готова была тебе поверить. И как всякий лжец слегка переборщил!
— Лжец? Ты о чем?
— Когда я поняла, что ты не собираешься возвращаться до моего отъезда, то в своем последнем письме сообщила свой домашний адрес и телефон. И даже сказала об этом мистеру Конрою, попросив передать тебе. — Лора с вызовом посмотрела на Майкла, уверенная, что он не осмелится отрицать сказанного ею.
— Среди полученных мною писем такого не было, — горячо запротестовал Майкл. — А когда я попытался узнать твой адрес в штаб-квартире, таковой оказался причисленным к важнейшим секретам, составляющим государственную тайну Соединенных Штатов Америки. Мне объяснили, что причиной тому широкая международная известность и научная деятельность твоего отца. Единственное, что мне удалось выяснить, так это то, что ты живешь в одном из предместий Вашингтона. Тогда я решил обойти там все улицы и найти нужный дом по табличке на дверях.
— Что же тебе помешало?
— Два года службы в армии и участие в военных действиях в Центральной Америке.
— Они забрали тебя? Даже после Корпуса мира и той благородной работы по спасению людей?
— Да. Рискуя показаться тщеславным, думаю, что кому-то я, видимо, очень не понравился. — На лице Майкла появилась сардоническая усмешка: — Неудивительно, что выбор пал на меня, поскольку я сумел выжить в одном из самых глухих районов Эквадора, куда все тот же Конрой попросил меня поехать. Я не только остался жив, но даже нашел нечто такое, что в конце концов дало мне возможность стать доктором фармакологии и основать успешно работающую исследовательскую фирму.
— Результатом чего и стало открытие той знаменитой лечебной травы?
— Совершенно верно. Индейское племя, в котором я работал, пользовалось ею в качестве лекарства. Они поделились со мной своими знаниями и опытом. А я получил патент на средство, с помощью которого уже удалось помочь тысячам людей избавиться, например, от многих видов заболеваний дыхательных путей. Но все это было уже значительно позже. После того, как я вернулся из армии. И узнал, что ты вышла замуж за Джеролда Истена.
— Мигуэль, прости меня за то, что я сказала несколько минут назад, — прошептала Лора. — И знай: я не бросилась сразу на шею Джерри. После приезда из Эквадора в течение двух лет я неизменно отвечала отказами на его многочисленные предложения. Пока папа… не ушел на пенсию. — Зачем она это рассказывает? Какое сейчас имеете значение, сколько раз Джерри получал отказ? И что толку признаваться, сколько бессонных ночей она провела в мучительных мыслях о нем, Мигуэле?
— Боже мой! Лора, ты не понимаешь: против нас была сама судьба.
— Возможно. Против нас обоих. Но мой брак оказался счастливым. И я не стану лгать, будто жалею о годах, прожитых вместе с Джерри. Я любила его. И люблю дочь, которую он мне подарил.
