стоило так постыдно бежать. Честное слово, я не стала бы требовать от отца, чтобы он с ружьем в руках начал за тобой охотиться и постарался наказать за нарушение обещания жениться. И было бы куда честнее признаться мне, что ты ошибся…
— Боже мой, Лора! У меня никогда и мысли не было о том, что мои чувства к тебе оказались ошибкой! Но когда я понял, кто твой отец, а его друг принялся тебя целовать с таким видом, будто имел на это все права, я почувствовал себя в состоянии полнейшего шока. Скажу откровенно: до сего времени я не помню, как выскочил на улицу и оказался в автобусе, битком набитом местными фермерами, везущими на продажу кур.
— Мигуэль, но это же смешно… — начала Лора, но О'Брайан ее не слушал и продолжал говорить:
— Я уже пробирался к кабине водителя, чтобы попросить его остановиться. Но в этот момент понял, что должен еще раз подумать. В первую очередь о том, что могу предложить дочери Густава Нордхейма.
Я знал, что не в силах дать тебе богатство или подарить особняк вроде тех, к которым ты привыкла. Не говоря уже о том, что я до смерти боялся, что, опомнившись от первого угара увлечения, ты найдешь куда более подходящего для совместной жизни человека. Вроде приятеля твоего отца, который тогда так нежно тебя целовал. Одним словом, я не был уверен, что одной моей любви будет достаточно…
— Любви? Ты говоришь о любви?! — нашла наконец в себе силы прошептать Лора. — То, что ты чувствовал, была просто похоть. Любящий человек никогда бы не оставил меня, не сказав ни слова и не простясь. Отец и Джерри подумали, что я лишилась рассудка…
Хриплый смех прервал тираду Лоры. Оглянувшись, она увидела, что зал полон, а их стол уже давно перестал быть местом уединения. Пробормотав относительно приличное ругательство, Лора стала говорить совсем тихо, но с еще большим сарказмом:
— Твоя любовь была столь грандиозной, что ты решил от меня отказаться. Наверное, ты сказал всем тем фермерам и их курам в автобусе: «Сегодня я совершил самый благородный поступок за всю свою жизнь…» Так? Боже, что за мерзость!
— Лора, все было не так… — попытался перебить ее Майкл.
— Нет, именно так! — оборвала его Лора, подняв кверху ладонь. — Дай мне закончить. И хотя теперь уже поздно, Мигуэль, но я все же опишу тебе жизнь дочери Густава Нордхейма. Ты говоришь об особняке? Мы жили в самой обыкновенной квартире, а отнюдь не в отеле «Уотергейт», как ты, видимо, считаешь. Деньги? Мой отец получал профессорскую зарплату и плюс к этому гонорары за книги по проблемам физики, высоко ценимые только в научном мире.
Престиж? Да, в этом ты не ошибаешься: отец был очень известным человеком. Три американских президента неизменно консультировались с ним всякий раз, когда предстояло принимать какие-либо важные решения в области науки. Кроме того, Густава Нордхейма знали во всем мире как сторонника здравомыслия в проведении ядерной политики.
А для меня иметь отца, которого практически никогда не было дома, оказалось сущим наказанием: я должна была вести образ жизни, который не наносил бы ущерба его репутации гения, а когда мой интеллект оказывался не на уровне, то меня дружно поднимали на смех.
Лора замолчала и, взяв бокал, нервно отпила большой глоток. Закашлявшись, посмотрела на Майкла, но он продолжал сидеть неподвижно, с ошеломленным видом, предоставляя Лоре возможность завершить монолог и тем самым покончить с прошлым.
— О, моя жизнь была переполнена волнующими событиями. Но я всегда чувствовала себя в безопасности. И должна, видимо, поблагодарить тебя за нарушение нашей недолгой помолвки, которая грозила перевернуть все вверх дном. Кроме того, после эпизода с тобой я смогла узнать и вполне зрелую любовь. Это произошло после того, как Джерри сделал мне предложение.
Взглянув в глаза Майкла, Лора увидела в них такую боль, что прикусила язык и пожалела о сказанном. Тем более что никогда раньше не пользовалась столь дешевыми приемами. Она резко поднялась из-за стола.
Майкл тоже встал.
— Лора, нельзя же так просто взять и уйти! Ты права, мой поступок тогда был необдуманным. Но ведь и я сам в те годы был еще слишком молод. Ради Бога, вспомни об этом! Мы оба вели себя, как дети, хотя по годам уже вышли из этого возраста! Сейчас в подобной ситуации я поступил бы совершенно иначе. Лора, прояви ко мне хоть долю того участия, которое я интуитивно всегда чувствовал в тебе. Прошу, давай снова сядем. Мне необходимо досказать свою историю!
Глубокий голос Майкла звучал тихо. Но в нем было столько мольбы, что Лора остановилась. Они долго смотрели друг на друга. Наконец, вздохнув, она снова опустилась в кресло.
— Хорошо, Мигуэль. Последнее, что я слышала, касалось автобуса, в который ты попал каким-то совершенно загадочным образом.
— Автобус привез меня, фермеров и их кур в Отавало, — продолжал Мигуэль. — Было воскресенье. Поэтому я провел весь день, слоняясь по базару и прикидывая, что мог бы предложить тебе взамен привычной спокойной жизни в отцовском доме. — Мигуэль жестом остановил готовую сорваться с ее уст оскорбительную реплику и подождал немного, пока Лора успокоилась. — Именно такой, спокойной и беззаботной, я считал жизнь, которую ты вела до нашей встречи.
Прекрасный маленький вулкан! — подумал Мигуэль, взглянув в глаза Лоры. Ее праведный гнев был очередным проявлением страстности, скрывавшейся за маской сдержанности. И чего бы он сейчас не отдал, чтобы снова ощутить в своих объятиях ее теплое, мягкое тело, а затем — сгореть в огне страсти!
Боже, что за мысли?! Ведь он не имеет на нее никаких прав!
— Что случилось, тебе плохо? — донесся до него мягкий голос. На лице Майкла появилось такое потерянное выражение, что ей захотелось обнять его, прижать к себе и убаюкать, как она баюкала Маи. Конечно, пока та не выросла и не сделалась колючкой…
Господи, Маи! Этот человек заставляет ее забыть материнский долг!
— Мигуэль, прости, но я должна идти. Есть дела, которые никак нельзя откладывать…
Но Майкл словно не слышал ее, продолжая блуждать во мраке их общего прошлого.
— И тогда на базаре я вдруг понял, что моя бедность не может продолжаться вечно. Ибо, будучи наделенным некоторым интеллектом, я мог бы упорным трудом достигнуть многого. Эта мысль окончательно укрепила во мне уверенность, что только круглый дурак может так бездумно отказаться от всего того, что было между нами.
Но пока я размышлял, последний автобус на Кито ушел. Не без труда мне удалось найти место для ночлега. А когда я вернулся в столицу, оказалось, что ты на день раньше положенного срока уехала в Сан- Габриел.
Мигуэль на мгновение замолчал, и Лора воспользовалась паузой.
— Естественно! А зачем мне было там оставаться? Отец и Джерри уехали через час после твоего исчезновения. Ведь они заехали в Кито по пути на конференцию в Лиме, чтобы только справиться о моем здоровье. А я, обзвонив все полицейские участки и больницы, поняла, что наша с тобой любовь окончена. Ты исчез, потому что решил бросить меня. Я чувствовала себя вконец одураченной. И постаралась поскорее уехать из Кито.
Лора говорила агрессивно. Но у нее перед глазами стояли два автобуса, двигавшиеся в тот погожий воскресный день навстречу друг другу. Они разминулись на мощенной булыжником автостраде, сетью покрывающей весь Южно-Американский континент…
— Твои объяснения не убеждают меня, Мигуэль, — чуть мягче сказала она. — Если ты действительно тогда решил вернуться ко мне, то почему пятнадцать лет ни разу не дал о себе знать? Да, мне стало известно, что вскоре после моего отъезда из Кито тебя послали помогать пострадавшим от извержения вулкана Антисама близ Ориента. Но почему ты даже не позвонил мне, когда все закончилось? И не вернулся по истечении срока контракта?
По губам Майкла пробежала чуть заметная улыбка.
— Я не приехал потому, что меня уговорили остаться в Ориенте… — Он вдруг поднял голову и уставился пристальным взглядом в потолок. — Ты слышишь, Лора? — спросил он с тревогой.
— Кого?
