твоя вина, что ты нравишься Колю.
— Я ему не нравлюсь, — покачала головой Дар. — Просто он меня хочет. Это не одно и то же.
— Не отталкивай его ради меня.
— У меня на то есть другие причины.
— Нельзя злить мерданта! Тиг тебя и пальцем не тронул, а ты ведь едва не погибла. Ты должна…
Лораль охнула и застонала.
— Повернись на бок, — посоветовала ей Дар. — У моей матери тоже были такие боли. Я знаю, это помогает.
Лораль легла на бок, Дар опустилась на колени рядом с ней.
— Я рада, что мы с тобой снова подруги, — сказала Дар и стала поглаживать спину Лораль. — Полегче?
Лораль вздохнула.
— Да.
— Хорошо. Такие боли обычно проходят. А если боль не пройдет и станет сильнее, это значит, что тебе пришла пора рожать.
— А если это случится, ты знаешь, что делать?
— Нет, — честно призналась Дар.
11
Дождь начался до зари. Струйки разыскали дырочки в потрепанном полотнище шатра, на Дар стали падать капли и разбудили ее. Вставать вообще-то было рано, но и лежать под дождем не хотелось. Дар села и пошевелила ногой. Боль, похоже, почти совсем прошла. Заворочались другие женщины.
Дождь пошел сильнее, и скоро все промокли. Когда черное небо начало бледнеть, женщины вышли из шатра под проливной дождь. Сих губ слетали облачка пара. В унылом настроении женщины принялись за работу — нужно было подать мужчинам раскисшую кашу.
Потом тронулись в путь. Копыта волов и ноги людей увязали в расквашенной глине, все шли медленно, и Дар не отставала. Из-за отвратительной погоды людям не хотелось разговаривать, все поскучнели, и каждый, похоже, думал о том, какой он несчастный. А Дар месила ногами липкую глину, но думала не о замерзших ступнях и не о плаще, промокшем до нитки. Она размышляла о своем положении.
Она понимала, что загнана в угол. На ее лбу красовалось клеймо, значит, побег стал бы самоубийством. Но и жизнь в полку казалась ей лишь медленной дорогой к смерти. Дар видела, как быстро служба истощала женщин — даже Неффа не была намного старше нее. Женщин было легко заменить, потому и ценили их соответственно. В такой обстановке «щедрость» и «опека» мужчин были пустыми обещаниями. Как Дар ни ломала голову, выхода она найти не могла. И вдруг ее осенило.
Дар стала отставать и дождалась момента, когда ее со всех сторон окружили орки. Увидев в самой последней шеренге Ковока, Дар зашагала еще медленнее. Через некоторое время Ковок-ма поравнялся с ней.
— Тава, Ковок-ма.
Ковок-ма не ответил ей. Он даже головы не повернул.
— Тава, Ковок-ма, — произнесла Дар громче.
Орк посмотрел на Дар. Его голову до бровей покрывал железный шлем, и его зеленые глаза глядели, будто глаза зверя из норы. У Дар сердце ушло в пятки. Она вдруг остро почувствовала, насколько они разные, и собственный замысел показался ее рискованным и обреченным на неудачу. И все же Дар решила не отступаться.
— Ковок-ма, мы можем поговорить?
Орк промолчал, но замедлил шаг. Наконец они с Дар отстали от колонны. Ковок-ма ничего не говорил, и Дар сообщила ему:
— Я хотела бы выучить ваш язык.
— Кам?
«Это, наверное, означает „почему“», — подумала Дар и ответила с легким сердцем:
— Даргу нак гуша («Хорек глупая»).
— Хай. Гуша.
«Не так надо было», — решила Дар.
— Даргу нак мут («Хорек — мать»).
Ковок-ма остановился.
— Зачем вашавоки хочет говорить, как уркзиммути?
— Тва вашавоки («Не вашавоки»), — возразила Дар. — Даргу нак мут.
— Ты не отвечать на мой вопрос.
Дар указала на клеймо у себя на лбу.
— Видишь? Меня пометили, чтобы я не смогла сбежать. Мне придется до самой смерти жить среди уркзиммути.
— И что? Тут и твой сородичи есть.
— Вашавоки не уважают матерей.
— Много уркзиммути говорить, что вашавоки — не матери.
— Но ты думаешь иначе.
Ковок-ма уставился на Дар с таким выражением лица, что понять, о чем он думает, было трудно. И она стала гадать, уж не догадался ли орк, какова на самом деле причина ее просьбы. Мужчины боялись орков, и Дар надеялась, что, выучив оркский язык, сможет пользоваться этим страхом в своих целях.
Ковок-ма не торопился с ответом. Наконец он вытянул руку и провел ею по кругу.
— Хафалф. Дождь.
Дар улыбнулась, поняв, что Ковок-ма согласился обучать ее.
— Хафалф, — повторила она.
Ковок-ма сложил пальцы ковшиком, зачерпнул воды из лужи и показал Дар.
— Фалф.
Дар посмотрела на ладонь орка.
— Фалф, — проговорила она. — Это значит — «вода»?
— Хай. — Ковок-ма протянул руку к Дар, сжал в пальцах прядь ее мокрых волос.
— Даргу нак фалфи.
— Даргу нак фалфи. — Я мокрая.
— Хай. — Ковок-ма прижал руку к груди. — Ма нав фалфи.
Дар сделала то же самое и повторила фразу.
— Тва, — покачал головой орк. — Ковок-ма пахак «Ма нав фалфи». Даргу пахак «Ит нав фалфи».
Дар задумалась.
«„Пахак“ — это, наверное, „говорить“. Значит ли это, что оркские женщины говорят „я“ не так, как мужчины?»
Она ответила с помощью немногих знакомых ей оркских слов:
— Мер нав Даргу. Мер нав мут.
— Хай. Даргу нак квум.
«„Квум“ — что же это может означать?» — подумала Дар и попробовала угадать:
— Это значит, что я умная?
Губы Ковока растянулись в улыбке.
— Хай. Даргу нак зар квум.
Увлекшись уроком, Дар забыла о дожде. Ее жажда знаний поразила Ковока. Он шел по расквашенной глине, произносил названия разных вещей для странной любопытной вашавоки. Он замечал
