о том, что Воны и Уэрлоки держатся замкнуто. Знает ли начальство о даре этих людей и принимает ли оно их, гадал он.
— Она усовершенствовала свое искусство, — сказал Леопольд, сворачивая рисунки в трубочку и засовывая их в карман своего длинного плаща. — Если вы позволите, мы поможем вашим людям.
— Вы знаете моих людей?
— Мы сталкивались с ними несколько раз за последние три года.
— И как много членов вашей семьи работает на правительство?
— Не много, но есть еще те, кто поддерживает нас в работе. И прежде чем вы спросите, отвечаю: мы неохотно демонстрируем свой дар. Такая открытость помешала бы нам в работе. Я рад, что вы так легко признали способности наших родственников.
Хартли вздохнул:
— Не сказал бы, что это было так легко, но доверие пришло вскоре после того, как мы познакомились. Со мной это случилось после того, как я увидел Алтею, погруженную в видение, а потом она рассказала о событиях, о которых не могла знать. — Редгрейв слабо улыбнулся. — Что же касается Яго и его призраков, я верю, что он действительно их видит. Слава Богу, я их не вижу.
Бенед кивнул:
— Я всегда радовался, что у меня нет дара видеть призраков.
Хартли хотелось спросить, каким же даром обладает этот высокий человек, но он удержался от вопроса. В глазах сэра Леопольда мелькнула веселая искорка — значит, он понял, что Хартли борется со своим любопытством. Они поговорили о том, как связаться с людьми Хартли, и обсудили план возвращения племянников домой. Потом новые знакомые ушли.
— Как ты понял, что именно их мы ищем? — спросил Хартли Олдуса, когда они возвращались к карете.
— Имен их я не знал, знал только, где их можно найти и как они выглядят, — ответил Олдус. — Я начал рассказывать свою историю, а Леопольд сказал, чтобы я не лгал и просто рассказал ему всю правду. Потом он представился и представил Бенеда, и я перестал скрывать правду.
— Откуда он узнал, что ты лжешь? — спросил Джиффорд. — Никому не удается понять, когда ты лжешь. Ты в этом мастер.
— Значит, это дар, — опередил Олдуса Хартли. — Он может чуять ложь, каким бы искусным ни был лжец. Очень полезный дар. Интересно, знает ли об этом его начальство?
— Должно быть, догадывается, — сказал Олдус. — Так же как Уилсетт догадался, что мы получили информацию о Клодетте благодаря дару, достаточно мне было упомянуть имя Вонов. Думаю, в нашем правительстве многие, по крайней мере те, на кого мы работаем, уже знают о Вонах и Уэрлоках.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что рассказал ему об Алтее и Яго.
— Много я ему не рассказывал, только упомянул их имена, и тут все его сомнения исчезли. Он понял, откуда у нас такие сведения о Клодетте, но не стал расспрашивать, а я не стал ему говорить. Очевидно, не только эта семья умеет хранить секреты. — Олдус пожал плечами и забрался в карету. — Может, просто никому не хочется признаваться первым, что он верит в чудеса?
— Это я могу понять. Слишком многие верят в колдунов или боятся их. Ни один человек, желающий получить повышение по службе, не захочет говорить о том, что он не только верит в подобные вещи, но и готов ими воспользоваться. Он выставит себя на посмешище и вскоре окажется всего лишь секретарем в каком-нибудь отделе.
— Это правда. Я, конечно, не собираюсь рассказывать о даре моей жены.
Хартли сдержал смех, увидев лица друзей. От удивления они просто рты разинули. Они долго молчали, потом первым заговорил Олдус, и Хартли это нисколько не удивило.
— Ты сделал предложение Алтее? — спросил Олдус.
— Пока нет, но скоро сделаю, — ответил Хартли. — Я — последний из Гревиллов, не считая дальних родственников. Если Байяр все еще жив, то он не сможет стать моим наследником, потому что сейчас вышел закон об ограничении права на собственность. Мне нужна жена. Это я знаю с того дня, как похоронил своего брата. Только тогда я думал, что у меня еще есть время. Да мне никогда и не встречалась женщина, при виде которой мне в голову пришло бы слово «жена».
— До Алтеи?
— Да, до Алтеи. Я знаю, наш ребенок будет обладать таким же даром, но после встречи с ней и Яго, а теперь еще и с двумя ее кузенами это меня уже не беспокоит. Должен признать, что когда мысль о женитьбе впервые пришла мне в голову, я сразу же отбросил ее. Но она возвращалась ко мне снова и снова. Мне с Алтеей так хорошо, как не было никогда ни с одной из женщин.
— Не очень-то романтично, — буркнул Джиффорд.
— Да, не очень. Вот я и решил, что мне нужно поухаживать за ней. — Хартли засмеялся и покачал головой: — И тут я понял: мне известно, как соблазнять дам, но я никогда по-настоящему не ухаживал. А теперь, когда, Бог даст, Жермен и Байяр смогут вернуться домой, жена мне будет нужна еще больше.
— Играть роль матери для твоих племянников — для этого Алтея слишком молода.
— Да я никогда и не попросил бы ее об этом. Но она может помочь им хотя бы просто вернуться в светское общество, к которому они принадлежат от рождения.
— Ты ее любишь? — спросил Джиффорд.
— О да. Она мне нравится, мне приятно ее общество, я доверяю ей. Поскольку я собираюсь быть верным мужем, то, думаю, такие вещи гораздо важнее, чем страсть, которую два человека воспринимают по-разному и которая слишком часто используется для того, чтобы обидеть или поймать в ловушку.
— Полагаю, ты не развивал перед ней эти свои теории о любви.
— Я об этом вообще не собираюсь говорить.
Олдус ухмыльнулся и подмигнул Джиффорду:
— А было бы очень забавно.
Хартли только сердито взглянул на своих друзей, но те продолжали ухмыляться.
Глава 9
Алтея подумала, не пожаловаться ли дяде на то, что раны еще болят, и под этим предлогом уехать домой. Она оглядела переполненный бальный зал и тихо выругалась, пожилая дама сердито взглянула на нее и отошла в сторону. У Алтеи уже ничего не болело, да и следы ссадин исчезли. Однако прогулка по парку в холодный дождливый и ветреный день была бы лучше, чем это мучение.
В помещении было жарко от толпящихся людей и многочисленных свечей. В воздухе витали тысячи запахов, и не все они были приятными. Тяжелый запах духов, которыми некоторые пытались скрыть запах немытого тела, был самым несносным. Он ничего не скрывал, наоборот, смешивался с запахом тела и создавался совершенно другой запах, от которого хотелось поморщиться. Алтея удивлялась, как тот, кто позволяет себе такие вещи, может быть настолько нечувствителен к своему собственному отвратительному запаху.
Потягивая лимонад, Алтея смотрела, как Хартли танцует с дочерью какого-то старого друга своего отца. Старый друг стоял у стены, с благосклонной улыбкой наблюдая за ними. Он знал: танец с Хартли привлечет внимание к его чаду. Дочь же выглядела так, будто сейчас растает на полированном до блеска паркете. Алтее было жалко ее, она прекрасно понимала, как пьянит такая смесь — Хартли и музыка.
«По крайней мере он уже не виляет хвостом перед Клодеттой», — с некоторым облегчением подумала она. Хартли не избегал Клодетты, но он ясно давал понять, что ее прелестей недостаточно, чтобы завлечь его в постель. Клодетта продолжала улыбаться и флиртовать как ни в чем не бывало и оставалась такой же вежливой, но нельзя было не заметить злого блеска в глазах этой интриганки.
Когда Клодетта неожиданно взглянула на Алтею, той показалось, будто в кожу воткнулись острые ледяные ножи, и она оглянулась в поисках дяди. Как всегда, Яго обсуждал способы увеличения своего состояния с лордом Дансингом, но она все равно подошла к ним. Конечно, несколько трусливо прятаться за дядиной спиной, как за щитом, но Алтея решила так: пусть лучше она будет трусливой, чем встретится
