располагает временем и опытом, то в направлении уже нет необходимости.
Когда-нибудь я должен буду вернуться к чтению второго урока.
Ла. Ла. Ла.
Господи, как холодно…»
Ледяным было все, кроме узора, нарисованного на груди Тони. Он оказался почти неприятно теплым.
«Контакт.
Наверно, при жизни она была симпатичной. Не очень высокая, с каштановыми волосами и светло- карими глазами за маленькими круглыми очками».
Тони показалось, что он видел россыпь веснушек, но из-за опухшего лица, изменившего цвет, было трудно сказать наверняка. Веревка, на которой висела Люси, издавала скрип.
«Интересно, PBS[58] выпускала серии программ о повешениях?»
Тони не помнил такого, но где-то видел, что значительная часть самоубийц передумывает, когда веревка начинает затягиваться. Как бы решительно они ни были настроены, перспектива медленного удушения заставляет их процарапывать борозды в своей коже, пытаясь освободиться. Люси этого не делала.
«Хуже всего то, что глаза ее не пустые. Она попала в ловушку».
— Вы меня слышите?
— Да.
«Еле слышно. Веревка лишила ее голоса.
Просто отлично. Если я хочу хоть как-то ее понять, то придется обойтись односложными ответами».
— Мы с моими друзьями застряли в этом доме. Нам нужна ваша помощь, чтобы выбраться. Вы читали дневник Крейтона Каулфилда?
— Немного.
— В нем есть информация о существе, живущем в подвале?
Она содрогнулась так неистово, что начала раскачиваться, и ответила:
— Да.
«Что может заставить содрогнуться мертвеца?»
— Мы можем воспользоваться этими сведениями, чтобы победить тварь?
— Не надо.
— Потому что вы думаете, будто у нас ничего не выйдет?
Ее смех был хуже содрогания.
Тони уже потратил слишком много времени и не знал, о чем еще спросить. Он решил, что сможет вытянуть информацию по одному слову.
— Вы знаете, где дневник?
— Сейчас?
«Конечно, сейчас… Хотя постой, ее „сейчас“ было сто лет тому назад. Дневник просто не может по- прежнему находиться в том же самом месте. Вот только при „повторном показе“ я тоже находился в ее времени, в том же, что и дневник».
У него жгло грудь, начала болеть голова. Внезапно он понял, что она имела в виду, говоря: «Не надо».
— Хорошо, сейчас.
Несмотря на искаженные черты лица, взгляд, который Люси кинула на Тони, ясно говорил: «Может, я и мертва, но ты идиот».
— Спрятан.
— Каулфилд его прячет? Где?
— Не надо.
«Очень ценное указание».
— Я ценю предупреждение, но у нас нет выбора. Так где Каулфилд прячет… прятал дневник?
— Библи…
Что-то схватило его за джинсы.
Боль не дала парню дослушать последние слоги. Вскоре она утихла настолько, что Тони смог заговорить. Он сидел, прислонившись к шкафу, чувствуя во рту медный привкус, с раскалывающейся от боли головой.
— Ай!
— Чихала я на твое «ай». — Эми, снова в ботинках, опустилась перед ним на корточки. — У тебя были судороги.
— Я на это не рассчитывал.
— Ты насквозь прокусил губу.
— Знаю. — Говорить было больно.
— Напугал меня до полусмерти.
Она легонько стукнула его над пупком. Тони чувствовал, что кожа натянута так туго, словно у него был солнечный ожог.
— Ай!
— Терпи. Ты выяснил то, что должен был?
— Думаю, да.
— Если бы твоя башка не была такой чертовски твердой, то череп треснул бы. Так что не «думай», а будь уверен.
— Я уверен.
— Так услышим же «аминь» церковного хора! — Эми протянула руку, чтобы помочь ему встать. — Вставай, одевайся. Расскажем остальным.
Остальные переехали в кладовку. Эми наотрез отказалась признаться в том, что запаниковала, когда они вернулись в холл и обнаружили там разбросанную соль и пару кружочков теплого свечного воска.
— Нам нужно придумать способ получше, чтобы не дать людям разбрестись, когда Фред с Джинджер выйдут в центр сцены, — сказал Питер, маня их к себе через столовую. — Эта комнатка маленькая, мы можем заблокировать обе двери. К тому же здесь никто не умирал.
— А как же Эверетт? — спросил Тони, пока остальные теснились друг к другу, чтобы освободить место еще для двоих.
Пятнадцать человек, набившихся в кладовку? Слово «теснота» в этом случае было явным преуменьшением.
— Я убедил Тину в том, что Эверетт никуда не денется.
— А как же круг из соли? — возмущенно спросила Эми.
— Удержать снаружи злых духов — теперь дело десятое, куда важнее оставить актеров внутри, — заявил Питер. — Я могу работать с одержимыми, но мертвецы — не мое амплуа. Какого черта случилось с Тони?
— Не там спешился. — Эми возвела глаза к потолку.
— Даже не собираюсь спрашивать, что это означает. — Питер снова повернулся к парню, скрестил руки на груди. — Что ты выяснил?
— Она была не очень-то разговорчива… — Фостер склонил голову набок, поднял воображаемую веревку.
— Мертвецы могут танцевать, но не говорить?
— Не я изобретаю правила. Не уверен даже в том, что они существуют. Когда Люси покончила с собой, дневник был спрятан в библиотеке. Мне надо найти его и прочитать во время ее «повторных показов».
Маус, зажатый между Кейт и Сайлином, начал дрожать. Глаза его широко раскрылись, он побледнел.
