бангладешский половину того, что орали и те и другие, и добавив вторую половину от себя, Олесь вроде бы убедил индонезийцев пропустить охрану. Но для порядка те спросили:
— Оружие есть?
Простые, как сибиские валенки телохранители его и продемонстрировали. А уж обвешаны эти парни железом с ног до головы, детектор зашкаливает. Пока индонезийцы приходили в себя, головорезы уже были на площадке. Вертолет приземлился буквально им на головы. Но все обошлось без дружеской стрельбы и вообще на отлично. Господин хуйвыговоришьбля был доволен приемом, а ребят, похожих на его личную охрану, Штепа еще не раз видел в городе. Одеты почти по-военному, но с большей долей свободы. То есть шмот весь военный, но чувствуется, что все куплено в гражданских магазинах дорогого снаряжения. Так делают люди, имевшие армейское прошлое, и продолжающие ныне работать на этом поприще 'свободными художниками'. Двигаются они как-то с ленцой, но напряжены, как стальная пружина, готовая разжаться в любую минуту, оружие держат небрежно, но так, как надо, башками по сторонам не вертят, но видят все. Внушает однако.
Две недели пролетели весело, но быстро, и Штепа вновь вернулся к рутине в военной разведке. В казарме укрбата ему тоже приходилось торчать больше, чем раньше. На горизонте вновь возник Гнат Вацюра. Теперь он взводный сержант и Е-7 (SFC). Начальничек. Слова поперек не скажешь.
Тринадцатое — прОклятый день. С утра до ночи весь укрбат вкалывал как негры на плантации.
Почему это не поручили тем же иракцам? Они вообще воюют или вкалывают? Это вообще стройбат или где? И откуда везут столько бутылок с водой и этот проклятый сухпай?! Олесь умотался, как собака. Который месяц тут, хочется домой. Надоело
Сегодня Олесь послал маме две тысячи амеро. Для России это много. Ему в месяц хватает трехсот на сигареты, блядей и видеозвонки домой.
Вчера под вечер появились парни из Tactical Human Team. Оказалось, что дел у них невпроворот, а своих толмачей не хватает. Штепу опять взяли в аренду. Все-таки не ошибся он в выборе своей армейской профессии, иначе сидел бы сейчас на блокпосту под палящим солнцем, курил бамбук.
До пункта назначения, на этот раз, предстояло добираться не по земле, а по воздуху. Лунино, где спецам из ТНТ предстояло пообщаться с местным населением, лежало в пятидесяти милях на северо- востоке от Пензы, да еще за несколькими водными преградами. Поэтому вертушка.
'Chinook' обдал жаром и гарью, сержанты и офицеры в две колонны по одному, торопясь, провалились в его черный зев. Сержант-пулемётчик из экипажа аккуратно затянул багаж в центральный проход. Оторвались, полетели. В дыре открытой аппарели синее, безоблачное небо. В дрожащем тепловом шлейфе идёт, прикрывая их сзади, 'Blackhawk', время от времени выписывая немыслимые пируэты. От их вертушки, время от времени, с хлопками и искрами разлетаются тепловые ловушки. Монотонный гул двигателей. Народ очень быстро засыпает. Наверное, это особенность военных всего мира, использовать каждую минуту с пользой для себя. Даже скорее рефлекс. У Штепы тоже непроизвольно стали закрываться глаза, и только пулеметчик пристально смотрел вниз. Боится.
Штепа, чтобы не заснуть, начал изучать задремавших парней, их лица, подрагивающие в такт вибрации двигателей. Рядовых здесь нет. Несколько черных сержантов. Пацаны. Так и сели кучкой, все вместе. Пожилой Главный Сержант, с дубленой солнцем кожей, с пышными усами и шрамом на шее. На нем устаревший камуфляж едва ли не образца времен балканской войны. Наверное, 'календарей' двадцать пять выслуги за плечами. Интеллигентного вида молодые офицеры со следами Вест-Пойнта на лицах. Оба в тонких стальных очках, прямо как офисные хомячки. Смотрятся тут не совсем уместно. Ну да ТНТ — лишь наполовину спецназ, а наполовину дипломаты. Поди попробуй договорись с местными отморозками.
Вертушка приземлилась на заброшенном футбольном поле. На окраине поселка их встретила огромная куча мусора, в которой копалось несколько тощих собак.
Олесь думал, что их примут в богатом подворье. Все-таки летели на переговоры к главе клана, но домишко оказался захудалым, а старейшина вовсе не старым.
Перед вошедшими за столом, покрытым цветастой скатертью, сидел мужчина неопределенного возраста (но уж никак не старше пятидесяти), с небритой физиономией и в темных очках, которые он то и дело поправлял. Видать одел для солидности, и теперь с непривычки они ему очень мешают.
Шейх, бай, аксакал — кто он там у них? А вокруг толпятся подчиненные, но все командиры, только помельче.
Главный сержант Коуни начал им рассказывать, как они жить должны, что должны назначить трёх командиров, которые бабаю ихнему обязаны подчиняться, и с кем американцы работать будут, а не с десятью, которые на встречу пришли. Что тут за крик поднялся, когда Штепа все это перевел. Вся мелочь орет что-то по-своему, автоматами потрясает. Переводить-то, в общем, и нечего, и пулеметчик ТНТшный напрягся, отступил к выходу и сжал в руках свой 'minimi'. И в это время бабай ка-а-ак по столу кулаком шарахнет. Сразу все заткнулись, зенки потупили.
Коуни тут же воспрял духом, самый тяжёлый вопрос решился. Хотя Олесь лично никакой заслуги Главного Сержанта в этом не углядел. Коуни, тем временем бодренько разъяснил собравшимся, как американцы будут передавать для них деньги, и чтоб не смели с местных брать за охрану, и всё такое прочее. Как только зашла речь о бабосах, лица у всех присутствующих подобрели, глазки стали масляными, словно из воздуха материализовались две большие бутыли с вином. Отказываться от угощения — обидеть хозяина, а это значит, все переговоры насмарку.
Как возвращались обратно, Штепа не помнил. Помнил, что в этот вечер очень скоро нужда в его переводах отпала. Все итак отлично понимали друг друга.
На этой же неделе Штепа ездил в несколько обычных рейдов по городу вместе со ставшим уже родным подразделением гренадеров. Один раз по наводке информатора выехали ловить подрывника из городского подполья. О самой ячейке повстанцев в городе слыхом не слыхивали, но подрывник таки был.
Вломились в его дом эффектно. 'Страйкером' снесли ворота и затормозили. Внутри все в кучу, снаружи орево чад и домочадцев. Опять оказалась большая восточная семья. Значит, придется быть толерантными.
Рампа бэтра пошла вниз, маринз под матюки выбрались наружу.
Двор какого-то большого дома. Двое солдат впереди, потом Пэриш, потом Штепа. Навстречу старуха, руки к небу.
— Не стреляйте! — орёт почти по-английски. Сзади неё выводок, какие-то бабы… Вой, будто их уже резать начали. В углу двора, куда все и ломятся два мужика на земле, мордами вниз, как мёртвые лежат. Стволы в затылок, нога на шее. Бабы орут пуще прежнего. Вроде один из них подрывник и есть.
Допрашивали их часа полтора, фотографировали, на камеру снимали. И хотя у каждого итак в шлеме миникамера, тут все надо снять обстоятельно, художественно, без тряски.
Тут же сделали и экспресс-тест на наличие остатков тротила на руках.
Лучше бы не делали. Наличие в наличии.
Ну и как теперь быть?
Арестуешь, так за него опять весь клан придет просить. Все равно отпустят.
Приняли соломоново решение — передали кекса в руки местных стражей порядка (скорее всего из его же родственников и состоящее). Был бы русским, шлепнули бы после отъезда морпехов минут через пять этого подрывника, а так, конечно, отпустят.
Штепа проснулся посреди ночи. Толи взрыв, толи выстрел танковый. Вставать ему было лень, прислушался, никто не орёт и по коридору не мечется.
Приснилось что ли?
Он зевнул, сладко потянулся и перевернулся на другой бок.
Ба-бах.
