мягкий, ароматный, сухой лесной мох, поджать коленки и положить ладошки под щечку.
Из последних сил в неравной борьбе со сном ас прочитал заклинание, которое однажды ему поведал хитрый Локи.
И чудо, ноги и руки налились прежней силой. Грудь распирало от переполнявшей Тора энергии, злости и обиды. Кто посмел усыпить сына самого Одина, грозного и непоколебимого аса. Еще несколько шагов и…
…И Тор вышел на поляну. По середине ее возвышался древний, раскидистый дуб. На самой низкой ветке дерева сидел громадный, словно барс, пушистый кот тигровой масти. У корней, свернувшись клубком, прижавшись друг к другу, посапывали два очаровательных упитанных, размером с добрую рысь, голубых котенка.
Котяра сладкозвучно мурлыкал, именно это мяуканье Тор принял за медоточивое пение. Перед ним был кот Баюн.
— Твои отпрыски? — улыбнулся Тор, гнев его улетучился моментально. Всем известно, что Громовик отходчив, однако и вспыхивает легко, как собственная молния.
Кот согласно закивал, но самозабвенного пения не прекратил. В это же время на глазах у Тора зверь стал такого же голубого цвета, как и котята, его пушистый мех начал как бы втягиваться вовнутрь и еще через минуту Баюн превратился в гладкошерстного мурлыку.
— Ты будешь по-человечески говорить? — рявкнул Тор.
— Пеняй на себя, Перун! Тебе же хуже будет, — ответило наглое животное, и песня смолкла.
— Из-за тебя, папаша-одиночка, у меня сорвался с крючка сам Ермунганд! Из-за тебя, бард несчастный, я чуть было не заснул в лесу…
— Так ведь, не заснул же? — зевнул Баюн и показал при этом пугающий оскал.
— Не хватало еще, чтобы Одинсон поддался на уловку дикой кошки.
— Необычной кошки, прошу заметить, — продолжал кот, разглядывая свои ужасающие когти- ножи.
Тут ас благоразумно затянул Пояс Силы и сразу почувствовал себя уверенней.
— Ящер-Змий Морской, как известно, необычайно длинный, и когда голова его у берегов края Иньского, а она сейчас там, уж я то знаю, то хвост как раз в море Варяжском, значит и клевать он не мог — снова заговорил ученый кот.
— Мне известно это и без тебя — начал Тор, но от внезапного пронзительного и раскатистого «Мяу! Мяу!» его так и передернуло. Котята проснулись и требовали кушать.
— Спите мои маленькие! Спите родимые! — запел, замурлыкал Баюн, — Вот ведь, угораздило! Познакомился весной с одной кошкой и нагулял ей этих сосунков. А она, стерва, мне их подкинула и удрала. Теперь маюсь… Вчера Гагана покушалась… Во, видал? — кот с мрачным видом показал Тору длинное блестящее медное перо, — Трофей!
Неожиданно кот фыркнул и выдал вопрос, который, как видно занимал его с самого начала разговора:
— Слушай-ка, Аса-Тор, а не устроишь ли ты судьбу моих малюток?
Громовержец покосился на пищащее потомство и ответил:
— Может и устрою.
Тор вспомнил, как рано утром гордячка Фрейя накричала на него. «Будет ей подарочек!» — злорадно ухмыльнулся он, совершенно справедливо полагая, что богине выпадет провести не одну бессонную ночку. Видно, путешествия в компании ехидного Локи даже Тора кое-чему научили.
Уже спокойный за судьбу котят Баюн окрасил мех в иссиня-черный цвет и моментально оброс гривой пушистых и густых волос:
— Только, прошу, без глупостей. Это не уличные коты, а мои дети. И пусть ты — Сварожич, пусть ты — Одинсон, но если с ними случится нехорошее…
— Ах, мохнатый невежа! Да как ты смеешь!
Даже инистые великаны дрожат при одном моем имени… — ас уже приноровился было схватить мерзавца за шкирку, да не тут-то было.
Ударился кот о землю, обернулся птицей Гамаюн, птицей вещей, сладкоголосой и исчез в синем небе.
Тор аж топнул с досады, но делать было нечего. Он подхватил двух ревущих котят и зашагал к берегу, где Скрипящий и Скрежещущий в нетерпении били копытами.»
На этом первая сказка обрывалась и далее следовала небольшая приписка самого Игоря:
«Тебе известно, что викинги почитали ассиню Фрейю, богиню любви и плодородия. Бонды молили ее о дожде для полей и счастливом разрешении от бремени для жен, и до сих пор в Скандинавии выносят на вспаханные поля кувшины с молоком. Ведь согласно легенде, Фрейя летит по небу на колеснице, запряженной двумя гигантскими синими кошками. Вероятно, маленькая месть Тора не состоялась.
Крестьяне верят, если умаслить любимцев богини, она защитит урожай от ливней и гроз. Поэтому, уже неосознанно, а подражая своим далеким предкам, они справляют этот обряд, то есть используют магическую формулу древних.
Не их вина, что порою заклинание не действует, ведь они не знают Магии Воли, которой мастерски владели служители Одина и Велеса. Но даже и тогда подлинных магов можно было бы сосчитать по пальцам, на этом поприще нельзя иначе добиться ощутимых результатов, как самому. Пути открыты — но каждый должен пройти по ним в одиночку. В магии нельзя использовать то, что применяют все. Индивидуальность и непохожесть — вот девиз волшебника…
Дух-Воля-Вера, Один-Вили-Ве — это все, что необходимо для вхождения в подлинную Магию. В детстве ты верил в сказки, но чем взрослее становится человек — тем меньше в нем возможностей к Переходу. Заскорузлая логика обывателя — вот что противно всякому волшебству.
«ВТОРАЯ СКАЗКА КОТА БАЮНА. ПОДАРОК ВЛАСА.
В стары годы, во времена старо-прежние и древние, в русском царстве, православном государстве, на кипучей Ладоге жил-был старик с сестрою, да внучатым племянником. Из каких краев, из каких мест тот старик — никому не ведомо. Только звали его Севом, и внука его кликали Славою. Был тот Всеслав, сын Игоря, твоим пращуром, но колена считать — дня не хватит. Да и речь пойдет не о том у нас.
Стар был Сев, и сестра его стара.
Недалек был Сев, и сестра его проста. Срок истек — умерла она. Вот уж и старику пора на покой. Разменял он давно осьмой десяток и зовет к себе внука любимого:
— Мне и деду твоему еще волхвы заповедовали, землю родную старгородскую от недруга беречь. И хранили мы ее пуще глаз своих, да не сберегли. А отец твой, пока жив был, моему наказу следовал. Сторожил он пределы Новагорода… Ужли посрамишь ты древний наш завет? Убоишься злого ворога?
— Не посрамлю, дед! Говори — все сделаю!
— Чую, смерть пришла. Но глаза мои незрячие много видят, что невидимо. Из-за дальних морей, из Дон-реки, из великих степей песчаных вновь беда грядет на Русь неминучая.
То ловцы, да не половцы! Степняки идут лютые… Собирайся ты в славный град Ростов ко дружине Александра Поповича. Я учил тебя всему, что сам знал, чем владел и чему научился у врагов. Послужи ты делу русскому, не ославь воспитателя.
Опечалился Всеслав, закручинился.
Говорит он тогда, пригорюнившись:
— Я б сейчас со двора, только нет коня, скакуна у меня богатырского. Мне достался меч, но доспеха нетзасмеют ведь кичливые суздальцы. Экий лапотник, деревенщина набивается к нам в сотоварищи. То-то будет языкастым потеха, а мне будет срам и презрение.
— Это верно, Всеслав, — отвечает дед. — Но беда твоя поправима. В самый смертный час на исходе дня жду я гостя. Не пройдет он мимо. И закрыв глаза, поведет меня к камню белому и горючему. Ты за Водчим вслед не боясь ступай — и коня, и доспех добудешь.
— Что я, нехристь какой? — удивился внук, но ослушаться не посмел.
И все сбылось, как старый дед вещал.
