видите, насколько я не силен в саксонском. — Он посмотрел на младшего. — Мальчик болен, не так ли? Принести ему немного вина? Может быть, это укрепит и поддержит его?
— Было бы очень любезно с вашей стороны, — ответил Эдгар с холодной вежливостью, от которой не могло не бросить в дрожь.
Он наклонился к ребенку и заговорил по-саксонски. Мальчик — Хакон, сын Свена, внук Годвина — застонал и приподнял мертвенно-бледное, измученное личико.
— Моему господину раньше не приходилось бывать на море. — Эдгар попытался объяснить причину слез ребенка.
Третий заложник, Влнот, самый младший брат Годвина, был едва ли старше Хакона. Он только что очнулся от беспокойного сна и сел, протирая глаза рукой. Эдгар сказал ему что-то по-саксонски, ребенок с любопытством посмотрел на Рауля и улыбнулся с почти королевским изяществом.
Когда Рауль вернулся с вином, Хакон, казалось, был окончательно измотан еще одним приступом морской болезни. Между рыданиями он отхлебнул немного из поднесенного к его губам рога с вином и поднял на Рауля свои опухшие от слез глаза. Юноша улыбнулся, но мальчик только ближе прильнул к Эдгару, то ли от застенчивости, то ли, быть может, от враждебности ко всему, что его здесь окружало. После вина он явно почувствовал себя лучше и задремал. Эдгар поплотнее укутал малыша в мех и отрывисто бросил:
— Благодарю, нормандец.
— Меня зовут Рауль д'Аркур, — представился юноша, упорно стараясь подчеркнуть свое дружеское расположение. — Мальчик слишком мал, чтобы покидать свой дом. Через денек-другой, уверен, он почувствует себя более счастливым.
Эдгар ничего не ответил. Его молчание объяснялось скорее природной бестактностью, нежели нарочитой грубостью, но в дальнейшие разговоры он явно не желал вступать. Поэтому, подождав немного, Рауль собрался уходить.
— Может быть, малыш немного поспит. Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится.
Эдгар слегка склонил голову в знак согласия. Когда Рауль ушел, Влнот поинтересовался:
— Кто это был, Эдгар? Что он говорил?
— Человек, который, как мы с тобой заметили, всегда находится рядом с герцогом Вильгельмом, — ответил старший. — Он сказал, что его зовут Рауль д'Аркур.
— Мне он понравился, — решил Влнот. — Он так ласково говорил с Хаконом, который из-за болезни плачет, словно маленький дурачок.
— Он плачет, потому что не хочет ехать в Нормандию, — нахмурился Эдгар.
— Да он просто глупец, — хихикнул Влнот. — Что касается меня, я очень рад, что уехал. Герцог Вильгельм обещал мне породистого жеребца и веселые развлечения. Будут и состязания, и охота на оленя в Квевильском лесу, а потом он посвятит меня в рыцари. — Увидев, что Эдгар молчит, мальчик недовольно продолжил: — Думаю, что тебе это тоже не нравится, как и Хакону. Может, ты предпочел бы, чтобы и тебя изгнали из страны, как моего брата?
Эдгар продолжал молчать, глядя на посеребренные волны, будто пронзая взглядом тьму, скрывшую от него отдаленные берега Англии. Пожав плечами, Влнот отвернулся и стал устраиваться ко сну.
Саксонец не спал, баюкая на коленях Хакона. Последние слова Влнота угодили в цель. Ему хотелось быть в Ирландии вместе с эрлом Гарольдом, а не перевозить заложников нормандскому герцогу. Когда король Эдвард с милостивой улыбкой сообщил Эдгару, что надо ехать в Нормандию, тот сразу возненавидел глупого повелителя. Если бы не запрет отца, он давно был бы рядом с Гарольдом. Теперь Эдгар с горечью думал, что для него короткое изгнание вместе с эрлом предпочтительнее этого, гораздо более долгого изгнания, которое продлится Бог знает сколько.
Герцог прибыл в Англию несколько недель назад, сразу после беспорядков, причиной которых был другой иностранец, но не сам нормандец. Граф Юстас Булонский учинил беспорядки в Дувре. Этот человек тоже сначала нанес визит королю, но после того как он покинул двор, кто-то из его людей поссорился с жителями Дувра. Все это в конце концов и привело к стычкам и кровопролитию, а граф Юстас тайно вернулся назад в Лондон, чтобы объясниться с королем.
Вспоминая все произошедшее, Эдгар недовольно хмурил брови. Вассалы Эдварда, особенно те, которые были родом из южных земель эрла Годвина, надеялись, что противного графа приструнят и отошлют прочь. Но надо знать своего правителя — он никогда не выступал против своих обожаемых иностранцев. Эдгар с досады сжимал кулаки при одной мысли о том, что король Эдвард пообещал Юстасу все исправить.
От такого сжимались кулаки у многих, но особенно у силача Годвина и его сыновей: Гарольда, эрла Уэссекса и третьего сына Тостига.
Король Эдвард больше всех ненавидел этого эрла Годвина: именно он обманул, а затем убил его брата Альфреда, когда Гарольд Заячья Нога, незаконнорожденный сын великого Кнута, воссел на престол. Когда же Эдвард наконец вернул себе трон, то обнаружил, что Годвин всемогущ, и решил, что следует проигнорировать его злодеяния. А уж когда Годвин сам представил ему все объяснения, то Эдвард почувствовал себя обязанным жениться на его дочери Эдгите, хотя это не входило в его первоначальные планы. Свадьба состоялась, но принесла не много радости девушке. Заранее было оговорено, что она никогда не разделит с непорочным королем ложе, но ни образованность, ни благочестие не могли заменить ей желание родить ребенка.
После выходки графа Юстаса в Дувре Годвин поднял войска, чтобы поддержать оскорбленных горожан, и какое-то время дела шли хуже некуда. Эдвард спешно собрал своих дворян в Глостере, но когда Годвин с сыновьями появился во всей красе в нескольких милях от города и отказался предстать перед Конвентом, если с ним не будет войск поддержки, король понял, что дела его плохи, и собрал новый Конвент в Лондоне. Столица Англии придерживалась удобного правила — держаться лояльности. Съехались вельможи со всей страны, возглавляемые Сивардом, великим графом Нортумбрии, и Леофриком Мерсийским, приехавшим со своим тихим сыном Эльфгаром. Все они ревнивым взором следили за тем, как набирает мощь род Годвина. Поддерживаемый ими, король Эдвард приговорил к изгнанию и самого Годвина, и двух его сыновей, Гарольда и Тостига. Старший сын, Свен, был изгнан ранее за распущенное поведение, кульминацией которого явилось похищение священной особы, аббатисы, причем никакого смущения Свен при этом не испытал.
Эдвард, ликуя, отправлял в изгнание Годвина и его сыновей, но в какой-то момент он вдруг осознал, что наконец представилась удобная возможность одновременно избавиться и от королевы. Он заточил ее в Вервельском монастыре, отобрал приданое и почувствовал себя монахом в большей степени, чем когда бы то ни было за все предшествующие годы. Леди не жаловалась: очевидно, она достаточно хорошо узнала свою родню и была уверена, что, сбежав сейчас, все они вскоре вернутся. Граф Годвин уплыл с Тостигом во Фландрию, а Гарольд, весьма независимый, с горсткой единомышленников — в Ирландию.
Преуспев в деле избавления от двух наиболее беспокойных персон государства, король почувствовал себя наконец в безопасности. В приподнятом настроении и чрезвычайно довольный собой, он простым наложением рук излечил язвы у одной бедной женщины, отчего глубже, нежели ранее, уверовал в свою чудотворную силу.
Именно в такой эйфории и застал его Вильгельм. Когда герцога Нормандии с большой помпой представили пред очи короля Англии, Эдвард сошел с трона и заключил его в объятия. Со слезами на глазах король пытался найти в этом сильном красивом мужчине черты, напомнившие ему того порывистого мальчика, с которым они расстались десять лет назад. Ударившись в воспоминания, как какой-нибудь древний старик, он рассказывал о трогательных эпизодах из детства милорда, начиная с самого его рождения. Герцог улыбался, слушая, однако, все это вполуха, а вторым в то же время старательно улавливая, что творится вокруг.
Как только представился случай, Эдвард перешел на последние новости, не забыв сообщить и об исцелении язвы. Он невинно радовался тому, как справился с трудной задачей, и, преисполненный настоящей гордости, посматривал на гостя, который в свои двадцать три года уже имел репутацию человека, умеющего твердой рукой разрешать возникающие серьезные проблемы…
Разумеется, король ожидал от Вильгельма одобрения своим действиям, которое и было получено, причем сопровождаемое галантной улыбкой нормандца. Однако в глазах его Эдвард уловил нечто похожее
