— Ваша милость, вам ответят «нет», а такое вы еще не слышали, — предрекал юноша.
— «Да» или «нет», но я хочу получить ответ, — недовольно бросил Вильгельм. — Сердце Господа, осада слишком затянулась! Иди и от моего имени потребуй ключи от этой цитадели!
Посольство отправилось на следующий же день и скоро нагрянуло в Лилль, где его никто не ждал. Однако пышная свита была принята со всеми надлежащими почестями, посланцев проводили во дворец графа Болдуина.
Рауля сопровождал Монтгомери, оба посла были в роскошных парадных одеждах и имели приличествующий случаю торжественный вид.
Зал для приема гостей заполнила фламандская знать и советники. В конце комнаты на троне восседал граф, рядом — жена, а по его левую руку — Матильда.
Рауль и Монтгомери в сопровождении оруженосца вошли в зал. Их встретили учтиво, леди Матильда на мгновение подняла свой смиренный взор и посмотрела прямо в глаза д'Аркура: ничего хорошего этот взгляд не сулил. Посланник не мешкая перешел прямо к делу и при полном молчании двора передал предложение герцога.
Когда он закончил, по залу пронесся ропот, который мгновенно утих. Граф погладил горностаевую отделку своей мантии и ответил положенными в таком случае словами. Он понимает, какая честь оказана его дочери, сказал граф, но вопрос этот серьезный и решать его следует все хорошо обдумав и посоветовавшись.
— Граф, мой господин считает, что вы давно знаете о его намерениях, — сказал Рауль с обезоруживающей улыбкой.
Граф Болдуин взглянул на дочь: было понятно, что он чувствует себя неловко. Вновь затронув проблему родства и прикрываясь именно ею, он, казалось, был рад, найдя объяснение для отсрочки ответа. Действуя согласно полученным указаниям, Рауль отверг это возражение:
— Герцог питает вполне обоснованные надежды на то, что это препятствие может быть устранено. Ваша светлость должны знать, что сейчас в Риме пребывает приор Бека, и он присылает чрезвычайно обнадеживающие известия.
На это граф Болдуин разразился пространной речью, которая сводилась к тому, что он был бы рад породниться с герцогом Нормандским, но его дочь уже не девица, которой можно было бы руководить, и она питает непреодолимое отвращение к повторному замужеству, поэтому сама должна дать окончательный ответ.
Кажется, только один Рауль догадывался, что может сказать Матильда. Но уж, конечно, не граф и не графиня, которые были просто ошеломлены ее ответом.
Леди Матильда медленно поднялась и присела в реверансе перед отцом. Сомкнув руки, она заговорила спокойным звонким голосом, тщательно подбирая слова:
— Мой отец и сеньор, я глубоко благодарна вам за вашу заботу. Если бы вы пожелали, чтобы я вторично вышла замуж, то я, прекрасно зная свои обязанности, повиновалась бы дочернему долгу, как велит мне моя честь. — Она вздохнула.
Рауль заметил, что на губах леди Матильды играет злорадная улыбка, и приготовился к худшему. Так оно и случилось. Опустив глаза, она продолжала:
— Но умоляю вас, ваша милость, вручить мою руку только тому, кто по праву рождения равен мне, и, ради нашей чести, не позволяйте, чтобы кровь дочери графа Фландрского смешалась с кровью незаконнорожденного, в чьих жилах течет кровь бюргеров. — Она закончила свою речь так же спокойно, как и начала, и, сделав повторный реверанс, вернулась на прежнее место, обратив взор на свои руки.
Оглушительная тишина повисла над собравшимися в зале. Последовал молчаливый обмен изумленными взглядами, все гадали, как нормандские посланники переварят нанесенное оскорбление. Лицо Монтгомери вспыхнуло, и он сделал шаг вперед.
— Клянусь ранами Господа, и это все, что вы можете сказать? — официальным тоном спросил он.
Рауль обращался только к графу Болдуину:
— Ваша светлость, я не могу передать такой ответ моему господину, — мрачно проговорил он.
Судя по шокированному виду графа, можно было заключить, что лишенный и намека на приличия и правила хорошего тона ответ леди Матильды ошеломил его. Пытаясь как-то сдержать гнев Монтгомери, Рауль повторил:
— Милорд, я жду ответа Фландрии на предложение герцога Нормандии.
Но граф Болдуин уже все обдумал и нашел, на его взгляд, удачную лазейку. Он встал и, придав своему лицу скорбное выражение, постарался сделать приятную мину при плохой игре:
— Господа, — сказал он. — Фландрия осознает оказанную ей честь, и если и вынуждена отвергнуть предложение, то, поверьте, лишь с величайшим сожалением. Мы были бы счастливы выдать нашу дочь за герцога Нормандского, если бы не то отвращение, которое леди Матильда питает к повторному замужеству…
Это было только начало, а дальше в своей довольно продолжительной речи он постарался как-то загладить неприятное впечатление от слов дочери. Посланники удалились, одни в задумчивости, другие кипя от негодования. Неизвестно, что граф Болдуин говорил своей дочери, но поздно вечером он послал за д'Аркуром и просидел с ним наедине целый час.
— Клянусь мессой, господин Рауль, дела очень плохи. — Граф, по всему было видно, пребывал в глубочайшем расстройстве.
— Клянусь Богом, хуже не бывает, — сухо ответил Рауль.
Этот ответ был весьма слабым утешением расстроенному отцу.
— Прошу вас быть свидетелем, ваша милость, что неприятные слова произнесены не мной.
— Граф, — улыбнулся юноша, — что касается меня, я считаю, что не всегда следует обращать внимание на то, что говорит женщина.
У графа отлегло от сердца, но Рауль, многозначительно посмотрев на него, добавил:
— Но, кроме меня, там были и другие.
— Господи! — возмутился граф. — Нет неприятностей, так женщина их обязательно создаст сама.
Его дочь, вне всякого сомнения, чувствовала себя польщенной. Выходя от графа, Рауль в галерее нос к носу столкнулся с Матильдой. И протянул руку, чтобы остановить ее: он почувствовал под пальцами лихорадочное биение пульса женщины. В свете фонарей ее лицо казалось бледным расплывчатым пятном, но зеленые глаза горели. Юноша крепко сжал ее запястье, и она это стерпела. Матильда заговорила шепотом, глядя прямо в глаза Рауля:
— Ваша милость, приказываю вам передать мой ответ без изменений.
— Помоги мне, Боже, я изо всех сил пытаюсь забыть его, — ответил Рауль и положил руку ей на плечо. — Вы что, с ума сошли, чтобы такое говорить? Разве это благородно? Сердцем клянусь, вы накликаете несчастье на свою голову.
Она тихо и безрадостно рассмеялась.
— Пусть знает, что я о нем думаю. Я не для него.
Рауль отпустил ее руку. Он не понимал этой дамы, но ему казалось, что ею руководит что-то большее, нежели обыкновенная ненависть.
— Дай Бог, чтобы ваш смех не сменился слезами, — вздохнул он.
Юноша хотел удалиться, но Матильда преградила ему путь.
— Так в точности и передайте мой ответ, — повторила она.
— Леди, я желаю вам только добра, но что за безумие вами правит? Чего вы добиваетесь?
— Может быть, во мне слишком много женского, чтобы это знать. — Она протянула руки к Раулю. — Передайте ему, что я все еще защищена! — Ее голос дрогнул, и она обеспокоенно смотрела в глаза юноши.
— Леди, вы в этом уверены?
Стрела была пущена наугад, но поразила цель. Женщина отшатнулась, и Рауль услышал ее взволнованное дыхание. Он удалился в свои комнаты, удивляясь ей и опасаясь ее.
Несколько успокоившись, Монтгомери проявил достаточно здравого смысла, чтобы понять, что не все
