— Я и раньше слышал, что дикий лук растет здесь в изобилии. Некоторые жители поселков Талон, и Балаганное приплывают летом сюда для его заготовки. Вот теперь и мы убедились, как его много и как он полезен. Правда, местные жители пробираются в эти места не только за луком. Мы видели, сколько в долине Кавы гнездится диких гусей. Летом они линяют, у них происходит смена маховых перьев. И вот некоторые люди из хищнических целей, пользуясь беспомощным состоянием птиц, истребляют их. Гусей десятками загоняют в расставленные сети.
— Так это же настоящие браконьеры! — с возмущением говорит Сергей. — За это судить надо!
— Конечно, это браконьерство. Но бороться с этим злом здесь трудно. Власти сюда пока не заглядывают.
— А я уверен, что долину Кавы со временем сделают заповедным местом, — проговорил я, еще не зная тогда, что через двадцать пять лет долина Кавы действительно будет объявлена заказником.
Ночью мы спали тревожно.
— Сколько же медвежьих следов я видел на берегу! — сказал нам Николай Сергеевич, когда мы уже укладывались на ночлег. — Надо Пирата на ночь привязать снаружи палатки. Пусть сторожит.
— Правильно, — поддержал Сергей. — Нечего ему даром хлеб есть!
Ночью мы проснулись от истошного лая. Голос Пирата срывался на яростный хрип, и в то же время пес пытался залезть в палатку. Взяв ружье, я быстро вылез наружу. Пират уже не столько лаял, сколько жалобно скулил.
— Не иначе как нас навещал косолапый, — сказал я своим товарищам, выскочившим из палатки.
Прислушались. Кругом было тихо. Только где-то на озере ухала выпь.
Утром, пока мои спутники снимали палатку, готовили завтрак, я решил пройти по лесу. Чем дальше шел, тем гуще становились заросли. Кустарники из ольхи и молодой ивы сменились толстыми лиственницами и тополями, а среди них виднелись высокие кусты рябины с обилием алых ягод. Здесь же сидели дрозды- рябинники и лакомились этими дарами природы. Я залюбовался ими. Но тут среди зарослей густого подлеска увидел множество следов крупного медведя. Видимо, топтыгин ходил здесь на водопой и рыбную ловлю. Хотя и страшновато было встречаться со зверем, но я решил все же пройти еще дальше в глубину леса. Через несколько шагов остановился и прислушался. Кругом было тихо, только слышалась песня дроздов, пирующих на рябине. Неожиданно прямо перед собою я увидел крупного зверя. Медведь стоял около толстой лиственницы, будто специально поджидая меня. Хотя в руках я держал ружье, но в обоих стволах были дробовые патроны. Вступать в единоборство с хозяином тайги было неразумно, и я потихоньку стал пятиться назад, не спуская глаз с медведя. Зверь, видимо, не был голоден и не думал нападать на человека. Он продолжал стоять за лиственницей и внимательно наблюдал за моим отступлением.
Снова погрузились в лодку и поплыли вверх, в надежде найти, наконец, ориентир Горохова. Опять возле очередного острова выходили на берег искать два смежных озера. И опять ничего не нашли.
— Искать самолет в такой тайге, да еще не зная точных ориентиров, — все равно, что искать иголку в стогу сена, — уже раздраженно ворчал Сергей.
— Что предлагаешь?
— Прекратить поиски и возвращаться обратно! — твердо сказал он.
— А как Николай Сергеевич?
— По-моему, надо возвращаться. Толку от наших скитаний — никакого, — ответил тот.
Но я снова уговорил своих спутников продолжать поиски. И мы опять поплыли вверх по Каве. Вскоре показался еще один остров. И у нас опять появилась слабая надежда, что мы идем в нужном направлении и наш поиск увенчается успехом. Причалив лодку к правому берегу, мы с Сергеем снова пошли на поиски. Поднявшись на крутой берег, увидели невдалеке болото, заросшее обильной растительностью. Посредине блестело открытое зеркало воды.
— Надо перейти болото, может, за ним и лежит разбитый самолет, — предложил я.
— Можно попробовать, — согласился Сергей.
Мы выломали две длинные сухие палки и стали ими прощупывать дно. Но сколько мы ни искали подходящего перехода — его не было. Всюду под слоем прибрежной растительности чувствовалось вязкое илистое дно. И тут я вспомнил, что многие болота на Крайнем Севере к осени протаивают на большую глубину и делаются непроходимыми.
В одном месте мы обнаружили под растительным слоем сравнительно небольшую глубину и более или менее твердое дно. Но едва Сергей ступил на зыбкую почву прибрежной сплавины, как погрузился в болотную жижу, которая стала его засасывать.
— Помогите! — успел крикнуть он, погружаясь все глубже.
Я успел подать ему конец палки. С большим трудом удалось вытащить Сергея на берег. Это грустное происшествие повергло всех в тягостные раздумья.
— Может быть, нам нужно пройти по берегу и поискать тропку, о которой говорил Горохов? — неуверенно предложил Сергей, немного отдышавшись от болотной ванны. Я, конечно, согласился.
Пройдя вдоль берега болота с километр в ту и другую сторону, мы убедились, что никакой тропинки через эту непроходимую преграду нет. По всему было видно, что это одна из тех стариц, которыми так богата долина реки Кавы.
— Послушайте, — внезапно сказал Сергей, — может быть, это совсем не то болото, о котором нам сообщил якут. Не исключено, что все эти приметы ему просто почудились с перепугу. Кроме того, вы, вероятно, заметили, что Горохов под конец нашей беседы крайне неохотно с нами разговаривал.
— Это, видимо, объяснялось его болезненным состоянием, — единственное, что я мог возразить товарищу.
— Не спорю! Однако нам от этого нисколько не легче, — твердил Сергей. — А я еще раз говорю, что без опытного проводника в такой глухомани нам не найти разбитого самолета.
— Это, пожалуй, верно, — вздохнул я. Скрепя сердце мне пришлось согласиться с мнением спутников — прекратить поиски. Оба они откровенно радовались тому, что мое упрямство было, наконец, сломлено.
На чудесных озерах
Нечего и говорить, что наше суденышко плыло вниз довольно ходко. Хотя течение и было медленным, но лодка неслась безостановочно.
— Летят гуси! — вдруг крикнул Сергей, поворачивая лодку под защиту прибрежных кустов.
Когда стая поравнялась, наш охотник выстрелил и снял одного гуся. Птицу-то он подстрелил, но и сам искупался. Сидя на корме, Сергей повернулся вправо и не успел плотно приложить приклад ружья к плечу. Получилась сильная отдача, и стрелок оказался за бортом. К счастью, место было неглубокое и он отделался холодной ванной.
— Давай руку, — крикнул Николай Сергеевич. Общими усилиями мы втащили горе-охотника в лодку.
— Ух, как холодно! — дрожал он всем телом.
— Потерпи! Охота пуще неволи, — шутил я. — Вот высадимся на берег, распалим такой костер, что небу жарко станет. Сварим похлебку из твоего гуся на славу!
И костру, и вкусной похлебке мы радовались не меньше пострадавшего. Однако предаваться блаженству и неге было некогда — снова в путь.
В одном месте наше внимание было привлечено большими стаями уток, направлявшихся к югу. Заметив лодку, они сворачивали влево и скрывались за прибрежными кустами. Оставив Николая Сергеевича около лодки, мы с Сергеем решили пройти в сторону, где скрылись птицы.
Сразу же от берега попали в заросли травы и мелких кустов. Стебли пырея и камыша скрывали нас с головой. Вдруг я уловил гоготание гусей. Стали пробираться на эти звуки. Наконец, трава немного поредела и мы вышли на небольшой холмик, видимо, наросший между двумя затянутыми травой старицами. И тут нашим взорам представилось серпообразное озеро длиною около трехсот метров. На дальнем конце его увидели настоящее птичье царство. У самого берега, под защитой высоких камышей, мирно дремали гуси, спрятав головы под крылья. Только вожак был настороже. Он стоял на высокой кочке и зорко посматривал
