Но в конце подобных бесед разговор неизбежно вновь переходил на изготовление поддельных денег.
Однажды после такой беседы огромный детина, водитель-телохранитель, слонявшийся по клубу, пока его босс играл в карты наверху, отвел Майлза в сторону.
— Эй, парень, ты много говоришь про подделки. Взгляни-ка на это. — И он достал чистую, хрустящую двадцатидолларовую купюру.
Майлз взял банкноту и стал ее изучать. Это было для него не впервой. Когда он работал в “Ферст меркантайл Америкен”, ему обычно приносили подозрительные банкноты, поскольку он понимал в этом деле.
Здоровяк усмехнулся:
— Неплохо, а?
— Если это подделка, — сказал Майлз, — такой удачной я еще не видел.
— Хочешь купить несколько штук? — Телохранитель достал из внутреннего кармана еще девять двадцатидолларовых бумажек. — Дай мне сорок долларов настоящими, парень, и две сотни твои.
По такому курсу, Майлз знал, шли первоклассные подделки. Он заметил, что другие банкноты были такого же хорошего качества, как и первые.
Он уже готов был отказаться, но замялся. Сам он не собирался пользоваться фальшивыми деньгами, однако их ведь можно переслать Уэйнрайту.
— Подожди-ка! — сказал он громиле и поднялся к себе в комнату, где у него было припрятано немногим больше сорока долларов. Что-то осталось от пятидесяти долларов, которые ему дал Уэйнрайт; остальное он получил в виде чаевых в комнатах для игры. Он взял деньги, в основном купюрами мелкого достоинства, и обменял их внизу на поддельные двести. А вечером спрятал фальшивые деньги у себя в комнате.
На другой день Джул Ларокка с ухмылкой сказал ему:
— Я слышал, ты удачное дельце провернул. Майлз сидел за своим бухгалтерским столом в кабинете на третьем этаже.
— Небольшое, — признался он. Ларокка ближе придвинулся к нему своим толстым животом и понизил голос:
— Хочешь еще кое во что включиться?
Майлз с опаской произнес:
— Смотря во что.
— Скажем, махнуть в Луисвилл. Перевезти немного того, что ты вчера приобрел.
У Майлза заныло под ложечкой: он знал, что, если согласится и его поймают, он не только окажется снова в тюрьме, но сядет на гораздо более долгий срок. И вместе с тем если он не будет рисковать, то как он сможет что-то узнать и добиться доверия остальных, кто здесь орудует?
— Надо всего лишь проехать на машине отсюда — туда. Тебе заплатят две “кати”.
— А что, если меня остановят? Я же на поруках, и у меня нет водительского удостоверения.
— Удостоверение не проблема, если у тебя есть фотография в фас — голова и плечи.
— Нет, но я Могу сняться.
— И сделай это побыстрее.
Во время обеденного перерыва Майлз отправился на автобусную станцию и сфотографировался в автомате. Фотографию он отдал Ларокке в тот же день.
Через два дня — опять-таки когда Майлз работал, — на бухгалтерскую книгу перед ним чья-то рука тихо положила полоску бумаги. Майлз с удивлением увидел, что это водительское удостоверение штата с его фотографией.
Он обернулся — за его спиной стоял Ларокка и ухмылялся.
— Сварганено лучше, чем в бюро по выдаче удостоверений, а?
— Ты хочешь сказать, что это подделка? — недоверчиво спросил Майлз.
— А ты видишь разницу?
— Нет, не вижу. — Он вгляделся в удостоверение: оно выглядело вполне настоящим. — Как ты его раздобыл?
— Не важно.
— Нет, — сказал Майлз, — мне правда интересно. Ты же знаешь, как меня такие вещи интересуют.
Ларокка помрачнел; в его глазах впервые отразилось подозрение.
— А зачем тебе это знать?
— Просто из интереса. Как я тебе и сказал. — Майлз надеялся, что овладевшая им нервозность незаметна.
— Некоторые вопросы задавать не стоит. Парень начинает чересчур расспрашивать, люди задумываются. Ему может достаться. Сильно достаться.
Майлз молчал; Ларокка наблюдал за ним. Затем, похоже, подозрение рассосалось.
— Завтра вечером, — сообщил Джул Ларокка, — тебе скажут, что делать и когда.
На следующий день поступили инструкции — и опять их передал постоянный связной, Ларокка, вручивший Майлзу ключи от машины, квитанцию с городской автостоянки и авиабилет в один конец. Майлз должен был взять машину — темно-бордовый “шевроле-импала”, выехать со стоянки и за ночь доехать до Луисвилла. По прибытии отправиться в луисвиллский аэропорт и запарковать там машину, оставив квитанцию о парковке и ключи под передним сиденьем. Перед тем как выйти из машины, он должен тщательно ее протереть, чтобы не осталось отпечатков его пальцев. Затем ранним утренним рейсом он вернется назад.
Хуже всего было Майлзу вначале, когда он нашел машину и выезжал с городской стоянки. Он напряженно думал, не ведет ли полиция наблюдения за “шевроле”. Возможно, тот, кто оставил здесь машину, был под подозрением и за ним следили. Если это так, то сейчас скорее всего он попадет в лапы закона. Майлз знал, что сильно рискует, иначе его бы не выбрали курьером. И хотя он не знал наверняка, но подозревал, что в багажнике лежат фальшивые деньги — и, по всей вероятности, много.
Но ничего не произошло, хотя расслабляться он начал, лишь когда оставил городскую стоянку далеко позади и уже подъезжал к окраинам города.
Раза два, когда на шоссе попадались патрульные машины полиции штата, сердце у Майлза начинало биться быстрее, но никто его не остановил, и он приехал в Луисвилл перед рассветом без всяких приключений.
Все шло по плану, кроме одного момента. В получасе езды до Луисвилла Майлз съехал с шоссе и в темноте, при помощи фонарика, открыл багажник. В нем лежали два увесистых чемодана, оба были крепко заперты на замки. На мгновение он подумал было вскрыть один из них, но здравый смысл подсказал, что он подставит себя таким образом. Тогда он закрыл багажник, записал номер “импалы” и поехал дальше.
Он без труда нашел луисвиллский аэропорт и, выполнив до конца инструкции, сел на обратный рейс и немногим раньше 10 утра был в оздоровительном клубе “Две семерки”. Вопросов по поводу его отсутствия никто не задавал.
Весь день Майлз был вялым из-за бессонной ночи, хотя и умудрялся делать свое дело. К вечеру появился сияющий Ларокка с толстой сигарой во рту.
— Чисто сработано, Майлзи. Никого не подвели. Все довольны.
— Отлично, — сказал Майлз. — А когда мне заплатят двести долларов?
— Тебе уже их заплатили. Оминский забрал. Пошло в счет твоего долга.
Майлз вздохнул. Наверное, ему следовало ожидать чего-то такого, хотя какая ирония — так рисковать ради выгоды ростовщика-акулы.
— А откуда Оминский узнал? — спросил он у Ларокки.
— Он почти все знает.
— Чуть раньше ты сказал, что все довольны. Кто это — все? Когда я делаю такую работу, как вчера, мне хочется знать, на кого я работаю.
— Я ведь уже говорил тебе: есть вещи, о которых лучше не знать и не спрашивать.
— Наверное, ты прав. — Было очевидно, что больше он ничего не узнает, и Майлз заставил себя улыбнуться Ларокке, хотя сегодня его приподнятое настроение и сменилось подавленностью. Ночная поездка стоила ему большого напряжения, а узнал он, несмотря на страшный риск, крайне мало.
