признаться себе, что Ричард Андервуд нравится ей не только как отзывчивый человек, бескорыстно предложивший свою помощь, и не только как друг. Одри — маленькой, беременной, толстой неудачнице — Ричард Андервуд нравился еще и как мужчина.
Признавшись в этом самой себе, Одри почувствовала некоторое облегчение. Главное — разобраться до конца в своих чувствах, а выход всегда найдется. Одри понимала, что в случае с Ричардом ей не на что рассчитывать — да она и не рассчитывала. Вот родится малыш — и все решится само собой. Работа, заботы о новорождённом — тут уж будет не до романтических бредней, вся дурь и блажь волей-неволей вылетит из головы.
Радуясь своей рассудительности, Одри удовлетворенно кивнула сама себе.
— Проснулась? — весело спросил Ричард. — Я уж думал, ты всю дорогу будешь клевать носом.
— Я не понимаю, Ричард, как ты можешь быть таким бодрым в столь ранний час. — Одри зевнула, прикрыв ладошкой рот. — Может, остановимся у какого-нибудь кафе и выпьем кофе?
Ричард кивнул.
— Что ж, идея насчет кофе неплохая. — Словно фокусник, Ричард пошарил между передними сиденьями и, не оборачиваясь, протянул Одри термос.
— Что это? — удивилась она.
— Кофе. Ты же просила. Мама дала в дорогу.
— Какая у тебя предусмотрительная и заботливая мама! — восхитилась Одри, отвинчивая крышку.
— Не могу не согласиться.
Одри отпила горячий кофе и зажмурилась от удовольствия.
— Бодрит каждый глоток! — весело заявила она. — Знаешь, Ричард, Сибил обещала сфотографировать моего малыша, когда он появится на свет.
— Узнаю свою сестру. — Ричард улыбнулся. — Но хочу тебя предупредить, что потом она обязательно выклянчит у тебя разрешения продать фотографии в какой-нибудь журнал.
— Уже выклянчила.
Некоторое время они молчали.
— Ты довольна тем, как провела выходные? — спросил наконец Ричард.
— Да, только…
— Что?
— Ричард, — Одри замялась, — я хотела спросить… Что произошло вчера вечером?
Ей показалось, что Ричард вздрогнул.
— Я не понимаю, о чем ты? — Его голос звучал глухо.
— Вчера вечером, когда мы гуляли вдоль залива?
— А-а… — Ричард сильнее вцепился в руль. — А ты сама как думаешь?
Его голос звучал столь сухо, что Одри растерялась: казалось, Ричард искренне не понимает, что она имеет в виду. Так, значит, горько подумала она, мне все это показалось: его глаза, излучающие нежность, его рука, тянущаяся к моим волосам… Богатая у меня фантазия, ничего не скажешь!
— Я думаю, это была приятная прогулка, — как могла беззаботно, сказала Одри. — Приятная вечерняя прогулка, только и всего.
— Я тоже так думаю.
Одри уловила заметное облегчение в голосе Ричарда.
Всю оставшуюся дорогу они помолчали.
— Одри, ты выглядишь подавленной, — сказал Ричард, с беспокойством глядя на нее, когда они подъезжали к ее дому. — Я чем-то обидел тебя? Сказал что-то не то?
— Нет-нет, что ты!
Это вовсе не из-за того, что ты сказал, с горечью подумала Одри, а из-за того, чего ты не сказал.
— Так в чем же дело?
— Ничего особенного, я просто немного устала, вот и все…
И влюбилась в тебя, мысленно закончила Одри.
Ричард встревожился.
— Тебя утомило путешествие. Когда у тебя запланирован визит к врачу?
— Завтра утром.
— Завтра? А как же работа? Одри беспечно махнула рукой.
— Успею до начала рабочего дня.
— Может, тебе взять отпуск? Как ты себя чувствуешь?
— Отлично, — уверенно сказала Одри. — Просто отлично.
После чудесных выходных, проведенных в кругу семьи Ричарда, Одри вернулась к работе, к проблемам с деньгами, к предательству Тедди.
По сравнению с минувшей неделей заметно похолодало. Ветер норовил сбить прохожих с ног, а Одри, как назло, не догадалась надеть плащ. От врача Одри пришлось добираться до банка на метро — это тоже не улучшило ее настроение. К тому же ноги казались такими тяжелыми, словно к ним привязали пудовые гири.
Как хотелось Одри позвонить сейчас матери и выплакаться ей хотя бы в телефонную трубку — но о материнской поддержке пока не приходилось и мечтать. Одри не хотелось взваливать на мать еще и свои проблемы — для этого она слишком любила ее. Одри хотелось, чтобы родители увидели ее самостоятельной, уверенной и заботливой матерью, заменяющей своему малышу и отца, и мать. А сейчас — сейчас Одри была как никогда далека от этого идеала, придуманного ею самой.
Узнав, что мистера Спрингфилда не будет весь день, Одри направилась к его дочери Марион.
Марион Шелли встретила Одри приветливой улыбкой.
— У тебя все в порядке, Одри? — спросила она.
Одри опустила голову и вздохнула.
— Честно говоря, нет, Марион. Я потому и пришла к вам.
— В чем дело?
Одри потянула ей справку от врача, которая не далее как три часа назад перевернула ее жизнь с ног на голову.
— Я вынуждена просить отпуск. Жизнь и здоровье моего ребенка под угрозой.
Ричард узнал эту новость в конце рабочего дня. Страх и ярость — вот первые два чувства, которые он испытал. Страх за Одри и за ее еще не родившихся детей, ярость — из-за того, что Одри не сказала ему об этом сама. Как бы то ни было, именно сейчас Ричард в полной мере ощутил свою ответственность за нее и малыша.
Он схватил плащ и почти бегом вылетел из кабинета, даже не предупредив секретаря, что уходит.
Поездка в Саутенд была ошибкой. Приглашая Одри к своим родителям, Ричард полагал, что это развлечет ее и избавит от мыслей о проблемах и о предательстве Тедди Уильямса, но он ошибся. Одри переутомилась. Сейчас Ричард ненавидел себя за свою самоуверенность, которая привела к тому, что Одри и ее ребенок оказались в опасности. Николь была права, думал Ричард, кусая губы, из меня вышел бы никудышный отец.
Через полчаса Ричард, все еще занятый самобичеванием, уже был возле дома Одри. Не чуя под собой ног, он взлетел по лестнице на второй этаж и остановился перед дверью Одри, ругая себя за глупость, — у него не было ключей от ее квартиры. Одри наверняка сейчас в постели, отдыхает, как велел ей врач, и никак нельзя беспокоить ее звонком в дверь. Зная Одри, Ричард понимал, что она обязательно встанет и пойдет открывать дверь, она просто не может поступить иначе — вдруг кому-то срочно понадобилась ее помощь? Эта мысль едва не заставила Ричарда повернуть обратно, но он все же не сделал этого. Не имел права сделать. Как человек, не боящийся ответственности и в высшем степени порядочный, он не мог уйти и оставить Одри одну — ведь именно его вина была в том, что возникла угроза ее здоровью.
Решив все же не звонить и не стучать, чтобы не испугать Одри резким звуком, Ричард приблизил лицо
