тонком чахле, чтоб не поранить самого хозяина. Его трехгранное шилоподобное лезвие зловеще встретило свет синеватыми бликами по всему клинку. Раш надеялся, что 'Дикая оса', — так он прозвал клинок, — спасет его задницу и в этот раз. Главное, чтоб был тот самый момент, хоть бы и один единственный, который даст место для удара, а уж там яд завершит начатое.
Торхейм скорчил презрение, облизнул залитый кровью рот и снова пошел на противника. Карманник развернулся, обманно нырнул ему под руку, едва не попав под широкий замах Торхейма. Отступил на шаг, зашел в бок, почти приноровился для удара, когда северянин прытко развернулся — Раш едва успел присесть под смертоносное лезвие, которое чиркнуло прямо в том месте, где только что была его голова. Как для человека такого гигантского сложения, владыка Северных земель оказался проворен. Раш снова пригнулся, отступил, стараясь держаться так далеко, чтоб меч Торхейма не достал его. Северянин продолжал напирать — он вошел в раж, грубо косил мечом, кроша хвойную стружку себе под ноги. Рашу только того и нужно было. Еще немного, чтоб подразнить противника, подкинуть ему уверенность, будто отступает в панике. Пусть почует вкус непролитой крови, вкус победы. Еще немного бы продержаться.
Однако Торхейм был не прост. Почуяв неладное, он перестал бессвязно махать клинком. Вместо того выставил его перед собой и не спускал глаз с чужестранца. Его грудь вздымалась, кожа на обритом черепе взмокла.
Раш видел в том передышку и для себя, но не воспользовался ею. Дать шанс великану отдохнуть, значит добровольно отдаться на погибель. Карманник пригнулся, забирая то влево, то вправо, виляя каждым шагом, будто заяц путающий следы. Пусть Конунг попробует угадать с какого боку ждать удар. Торхейм снова яростно замахнулся, срезал острой кромкой великого меча новую порцию веток.
Раш обманул. Сделал то, чего Торхейм никак не ждал. Одной ногой нашел поваленное непогодой дерево, другой — толчок. И прыжок. Тело поддалось легко. Руки поднялись над головой и нацелились прямо в лицо Конунгу. Не достанет пламенеющий, так доберется кундейл.
— Шараши! — Разнеслось вокруг громогласным эхом.
Конунг отшатнулся, повернул голову. Короткий миг на ошибку и карманник ею воспользовался. Но на свой лад.
Отравленное лезвие лишь слегка чиркнуло по шее, пустило самую малую кровь.
Торхейм ругнулся, размахнулся мечом, но Раш был уже позади него и со всех ног бросился в лагерь. 'Шараши! Идут по наши души!' — будоражило тишину многоголосое эхо. В лагере паника, быстро соображал Раш, пока ноги несли его обратно на побережье, можно будет затеряться в суматохе, спрятать себя. А к тому времени, как все закончится, либо подействует яд и Артум останется 'безголовым', либо его, Раша, самого сожрут северные людоеды. Оставалась маленькая вероятность того, что яд не пробрать как следует, все-таки Торхейм тот еще здоровяк, но Раш усомнился в таком исходе — эфратийцы знали толк в ядах, не зря же цена их смертельным товарам подчас переваливала за сотню дмейров.
Торхейм остался далеко позади, прежде чем Раш разглядел в толпе, уже наежаченной от копий, вскинутых луков и самострелов, Миэ и Банру. Оба жадно глотали воздух, как от долго бега. Раздалось громкое хрипение, отчего карманник сразу пожалел, что не так проворен с длинным мечом.
— Тролль, — опередил его мысли Арэн, оказавшийся рядом точно по мановению магии. Дасириец наспех застегивал кованные перчатки. Покончив с этим, взялся за меч алхимического серебра.
— Может даже несколько, — пробормотала Миэ как только отдышалась настолько, чтоб внятно говорить. — Мы нашли ошметки трольей шкуры, если хоть бы один линяет, можно смело считать его за пятерых.
— Умеешь ты принести добрую весть, — озлобился Раш.
Таремка оставила слова без внимания, грубо отшвырнула руку Арэна, который попытался поддержать ее. Миэ распрямилась — ее прекрасное лицо попортила усталость и множество мелких царапин, и кровоподтеков. Впрочем, в одном волшебница не изменила себе — она царственным жестом поправила кудри и растерла ладони.
— Я говорила, что рада вас видеть живыми? — Сказала Миэ с улыбкой, и Банру, который все это время стоял позади нее безмолвной тенью, улыбнулся вслед.
И только после жрец Лассии увидал в руке карманника кинжал со змеей в рукояти. Он мигом отшарахнулся в сторону, что-то громко выкрикнул, но слова потонули в громогласном воинственном кличе северян.
Все пятеро обернулись, глядя, как воины Артума расступаются, пропуская вперед ощетинившегося волка-шамаи. Теперь Эрик в зверином обличии ступал на задних ногах, вдвое превосходя мужчин ростом. Он зарычал, показав всем, чем собирается сражаться — когти вышли из седого меха лап, рот оскалился клыками.
Его крику отвечал сверху орль. Птица распарвила крылья и висела над самим войском, точно главное знамя. А после воины расступились еще раз, пуская вперед Хани в сопровождении волшебников и жрецов Скальда. Девчонка сидела на своей рогатой лошади и косы ее шевелились, точно живые. Воители Северных земель встретили молодую фергайру громогласными криками.
— Скальд и все светлые боги Эрбоса нынче на нашей стороне! — Лошадь под Хани громко заржала, воинственно закусила удила, показывая зубы. — Да будет с вами, славные защитники, их благословение!
Хани боялась.
Не успела отшуметь в голове ревущая морская стихия, что взяла за собою пять кораблей и шесть десятков воинов, а надвигалась новая напасть.
Весь остаток пути до берега Хани присматривала за ранеными, которых на корабле вождя Берна оказалось чуть больше десятка. Одному из воинов упавшей мачтой проломило голову, и Хани пришлось руками вытягивать щепки прямо из-под кожи, другому посчастливилось выжить после того, как ноги его побывали в пасти герга. Девушка знала, что ходить он не сможет, но утешала молодого воина как могла. У еще нескольких началась лихорадка: их кровь, схватив из воды всякой дряни, закипала, а раны стремительно загнивали. Всех спустили на берег, но никто из десяти так и не смог встать в ряды с другими воинами.
Птенец издох. Хани готовила себя к тому, что так станется, но боль потерь многих жизней слишком сильно тяготила ее. Забившись в уголок палубы, она прижимала к груди меховую суму с мертвой птицей и беззвучно рыдала. Оплакивала свою судьбу, оплакивала погибших, снова и снова спрашивала молчаливых богов, за что те послали ей участь стать колдуньей Севера. Фергайра Ханийрэя — позорная девчонка, которая никогда не станет хоть бы и в половину такой же почтенной и могущественной как колдуньи Белого шпиля. Что изменилось с ее нового статуса? Только больше несчастий свалилось, умножились недоверчивые взгляды. Даже Конунг глядел так, будто за спиною ее шли полчища тварей Шараяны.
Только ступив на берег, Хани почувствовала легкое облегчение. Деревенские из Яркии, на лицах которых читались многие горести, небольшой горсткой ютились в пещере. Увидав корабли и самого владыку Севера во главе воинства, люди повеселели: малышня распевала веселые песни, незамужние женщины прихорашивались, а мужчины приосанились. И, хоть вода еще не омыла испачканные кровью палубы драккаров, на душе Хани сделалось чуточку светлее. Навсегда затихший птенец остался лежать в меховой суме — Хани хотела предать несчастное уродливое создание огню. Может, найденыш ничем не заслужил чести пойти в последний путь стезею воина, но девушка не желала ему иной участи. После, если Леди удача подарит им свою улыбку и даст выйти из сечи живыми, Хани сбиралась исполнить задуманное.
С Талахом они обменялись лишь парой слов. Близнецы-шамаи взошли на корабль Конунга, который шел вторым в армаде, и до самого конца путешествия девушка не видела ни одного из братьев. Она смутно помнила, как орль разгонял широкими крылами хмурые тучи и яростно кидался на громадных рыбин, которые грозили потопить один за другим все корабли.
И все же, даже после того как своими глазами видела превращение, Хани не могла себя заставить верить, что громадная птица и рослый воин, который прижимал ее к своей груди и просил принять вместе с ним благословение служителя Скальда — это один и тот же человек. Будет ли так всегда?
Сейчас, глядя на птицеоборотня в небе, Хани горько улыбнулась. Станет ли им удачи, чтоб пережить черную пошесть шарашей? Людоедов еще не было видно, лишь густой черный туман стремительно несся на северян, будто лавина.
