Роза задумалась на секунду.
— Могу я быть с вами совершенно откровенной, ребе?
— Ничего иного я и не жду.
— Верно, посещения синагоги для меня очень важны. И теперь я вижу, что многие негативные представления о религии, которые внушали мне с детства, основаны на невежестве. Но сомневаюсь, что я когда-либо обрету готовность… э-э… жить так, как вы и ваша семья.
Раввин спокойно кивнул:
— Скажи, Роза, ты веришь, что Тора — это слово Божье?
Роза колебалась, прикидывая, какой груз честности выдержит эта беседа.
— Похоже, — медленно сказала она, — мне будет нелегко поверить, что это
— Могу я спросить, часто ли ты читаешь Тору?
— Не часто.
— Читала Пророчества?
— Нет.
— Тогда я тебе настоятельно советую взглянуть на них. Ты найдешь там удивительные вещи, — люди, жившие две тысячи лет назад, своим умом никогда не дошли бы до столь точных предсказаний судьбы своего народа. «Вас изгонят из земли, в которую вы идете… И Господь рассеет вас средь других народов… нигде не сыщете вы покоя, и земля будет гореть у вас под ногами… А потом Господь вернет вас и снова соберет вместе…» Это история нашего народа, история Израиля со всей очевидностью.
Роза нервно скрипнула зубами. Она бы предпочла не вступать в спор о сионизме.
— Но где тут причина, а где следствие? — спросила она. — Я хочу сказать, что евреям, возможно, в голову бы не пришло возвращаться в Израиль, не подталкивай их к тому библейский текст.
— А идею диаспоры они тоже взяли из Библии? И нарочно рассеялись с целью доказать истинность Пророчеств? А потом изобрели нацизм? Только вдумайся, Роза! «…Я нашлю на них нелюдей, богопротивным народом уязвлю их». Разве это не удивительно?
Роза молчала, опустив голову. Почему ей так важно причислить эти пророчества к сентиментальным заблуждениям, спрашивала она себя. Если уж она так гордится рациональностью своего ума, то она просто
— Не полагайся целиком на интеллект, — посоветовал раввин. — Что подсказывает тебе интуиция?
— Интуиция подсказывает, — ответила Роза с извиняющейся улыбкой, — что за шесть дней Вселенную не создать, такое не под силу даже Богу.
— Видишь ли, Роза, ортодоксальное учение далеко не во всем расходится с теорией эволюции. Маймонид[31] сказал: «То, что говорится в Торе о сотворении мира, не следует воспринимать буквально, подражая простонародью». Многие уважаемые ученые из числа евреев- ортодоксов полагают, что ивритское слово «йом», которое обычно переводят как «день», может обозначать также неопределенный промежуток времени.
— Значит, среди ортодоксов есть и дарвинисты?
— Спектр мнений по этому вопросу чрезвычайно широк, как и по всем прочим вопросам. Но разумеется, ортодоксальный еврей не верит в случайность процесса эволюции. — Раввин встал и опять направился к книжным полкам. — Некий израильский физик проделал весьма интересную работу по примирению иудейской теологии с современной наукой. У меня где-то была его книга. Он утверждает, что углеродная датировка — куда менее надежный метод, чем принято думать. Он также полагает, что, судя по ископаемым останкам, мутация в развитии видов серьезной роли не играет.
— То есть он пытается опровергнуть Дарвина.
— А почему ты так уверена в правоте Дарвина? Тебе самой приходилось изучать ископаемых животных и применять углеродную датировку? Или же ты просто переняла эти воззрения от окружающих, — например, от своего отца?
Лицо Розы потемнело. Обвинение было несправедливым. Никто с таким упорством не подвергал сомнению родительский авторитет, как Роза. А что, если раввин заинтересовался ею только из-за ее отца? Ведь обращение в ортодоксальную веру дочери известного безбожника Джоела Литвинова в кругу раввинов будет расценено как великое деяние…
— Нашел! — Раввин протянул ей книгу. — Надеюсь, Роза, у тебя не возникло ощущения, будто я на тебя давлю. Просто очень важно в этом разобраться. Вот ты сказала, что была марксисткой. Разве в марксистских текстах тебе не попадались непонятные и темные места? И ты же не опускала руки в тот же миг и не говорила: «Баста! Я под этим не подписываюсь!» Нет, ты упорствовала, прилагала усилия в надежде, что вскоре все прояснится. А сейчас мы говорим о Хашеме, о мощи и разуме, неподвластных всякому человеческому пониманию. Тебе не кажется, что Он заслуживает, по крайней мере, такой же обходительности, с какой ты относилась к мистеру Марксу?
Роза улыбнулась, ей вдруг стало совестно: зря она приписывала этому милому человеку циничные побуждения. Она изучала обложку книги. Возможно, он прав. Возможно, в теории эволюции она слишком многому верила на слово.
— Позволь порекомендовать тебе одно место в Нью-Йорке, — сказал раввин. — Это образовательный центр для евреек, которые хотят побольше узнать о религии. Заведует этим центром жена моего друга, и преподаватели там толковые. Полагаю, тебе будет интересно.
— Спасибо, — сдержанно улыбнулась Роза. — Как-нибудь загляну туда.
Раввин с участием смотрел на нее:
— Я понимаю, что ты чувствуешь. Ты шагнула за пределы своей уютной зоны и очутилась в мире, где многое кажется чуждым и даже пугающим. И я прошу лишь об одном: перетерпи этот дискомфорт. Не убегай сразу. Задержись. И посмотри, что получится.
Когда Роза вошла в гостевую спальню, Карен уже лежала под одеялом, читая «Путешествие в Иерусалим».
— Ты довольна беседой с ребе Рейнманом? — печально спросила она.
— Да, было очень любопытно.
Карен молчала, ожидая продолжения. Но ей пришлось договорить за Розу самой:
— Ребе Рейнман — человек чрезвычайно умный и образованный. И то, что он проявил к тебе интерес, — большая честь.
— Не сомневаюсь. — Роза вынула из косметички зубную щетку.
— Нельзя чистить зубы! — Карен рывком села в кровати. — Во время шабата это считается работой.
— Никто не чистит зубы с вечера пятницы до вечера субботы?
— Да, — подтвердила Карен. — Душ или ванну мы тоже не принимаем. Хотя, — добавила она, — утром можно пососать мятный леденец, если хочешь освежить дыхание.
Роза в замешательстве смотрела то на зажатую в руке зубную щетку, то на Карен. Должна ли она, как добропорядочная гостья, поставить крест на гигиене полости рта? Она все еще размышляла над этим щекотливым вопросом этикета, когда сработал таймер и комната погрузилась во тьму. Со вздохом положив щетку обратно в косметичку, Роза на ощупь добралась до кровати.
Глава 3
В гериатрическом отделении Пресвитерианской больницы плакала женщина. Ее отрывистые рыдания неслись по коридору, выкрашенному в пастельные тона, воем автомобильной сигнализации:
