Сквозь частокол их рук и ног Карла увидела искаженное страхом лицо калеки. Он безумно вращал глазами и скалился, как дикое животное.
— Пожалуйста, не делайте ему больно… — простонала Карла.
К кровати протиснулась медсестра со шприцем в руке.
— Все! — воскликнула она несколько секунд спустя, торжествующе потрясая иглой.
Николас обмяк, крики, возня стихли; слышно было только, как тяжело дышат медсестры и санитары.
— Вы в порядке, мисс? — раздался голос. Над Карлой стоял мужчина средних лет с коричневой кожей, круглым пухлым лицом и здоровенным толстым носом. Под тяжелыми веками поблескивали глаза, смотревшие на Карлу с искренним беспокойством. — Вы в порядке? — повторил мужчина. — Надеюсь, я не повредил вам спину.
Его губы очерчивала тонкая, светлая, слегка вздутая полоска кожи, напоминавшая мандариновую мякоть. Карле ни с того ни с сего захотелось дотронуться до этой мягкой полоски пальцем.
— Мисс, вы меня слышите? — спросил он.
Карла медленно села и ощупала пульсирующую шею.
— Хотите воды? — Он протянул ей стакан с носиком.
Это был плотный мужчина, с такими же монументальными руками и ушами, как и его нос. Карла прикинула на глаз, что ее спасителю не помешало бы сбросить килограммов пятнадцать. (Многие полагали, что толстая Карла придерживается более снисходительных эстетических требований, чем ее стройные друзья, но они заблуждались. Годами сражаясь с собственными физическими недостатками, Карла если и добилась каких-либо успехов, то выражались они по большей части в том, что она стала более чутко реагировать на телесные изъяны других людей. Ее подруги, не без угрызений совести утешавшие себя мантрой «по крайней мере, я не такая жирная, как Карла», были бы потрясены, узнай они, сколь безжалостно судит Карла об
Санитары гуськом покидали палату, с почтительным сочувствием оглядываясь на Карлу. К ней подошла медсестра, горделивая блондинка, очень аккуратная и подтянутая. Униформа на ней была нежно- розовая, с крошечными медвежатами.
— Как вы? — спросила она.
— Все нормально, — ответила Карла.
— Не вставайте пока, — предупредил мужчина. — Подождите немного.
— А вы кто такой? — свысока обратилась к нему медсестра.
— Я работаю внизу, — объяснил мужчина, — торгую печатными изданиями. (У входа в палату стояла тележка с газетами и журналами.) Поднялся сюда разнести прессу и услышал крики…
— Ясно. — Медсестра прикоснулась к своей щеке, волосам, будто желая убедиться в их ароматной чистоте и свежести. — Что ж, спасибо, но теперь мы взяли ситуацию под контроль.
Мужчина посмотрел на Карлу:
— Ничего, если я уйду?
Грубость медсестры покоробила Карлу, но она промолчала: ей очень хотелось, чтобы ее оставили в покое. Она кивнула.
— Ладно, — сказал мужчина. — Берегите себя.
— Спасибо! — крикнула Карла, когда он уже вышел из палаты. Вряд ли он ее услышал.
Медсестра заговорщицки подмигнула Карле и произнесла беззвучно, одними губами:
—
Часом позже Карла направилась в парк при больнице, чтобы съесть принесенный из дома обед. Внизу, в холле, она увидела своего спасителя — в стеклянном магазинчике за прилавком с прессой. Он жестом попросил ее остановиться и секунду спустя был уже рядом с ней:
— Разве вам не надо лежать?
— Нет, нет, со мной все хорошо. Я не поблагодарила вас как следует. Я вам очень признательна.
— Ерунда. Любой сделал бы то же самое.
— Мне жаль, что медсестра была так… невежлива с вами.
— А, эта. Я ей не нравлюсь, верно? — Он презрительно поджал губы, изображая медсестру. —
Карла рассмеялась: у него получилось очень похоже. А затем, не желая, чтобы он подумал, будто расизм медперсонала она расценивает как повод для шуток, добавила строгим тоном: — Боюсь, она не очень приличный человек.
Заметив коричневый бумажный пакет в ее руке, мужчина спросил:
— Идете на улицу обедать?
— Да.
— Можно мне пойти с вами?
Карла растерялась. Она стеснялась есть перед незнакомцами.
— Но ваш магазин?..
— Я его просто закрою. Повешу объявление, и все.
— Э-э… ладно.
— Я точно не помешаю?
— Точно!
Он протянул руку:
— Я еще не представился. Меня зовут Халед.
Карла, памятуя о неустранимой влажности своих ладоней, пожала кончики его пальцев:
— А меня Карла.
Халед вернулся в магазин, взял свой ланч и запер дверь. Вдвоем они вышли в парк. На краю лужайки стояло дерево.
— Сядем в теньке, — предложил Халед.
Карла согласилась, хотя предпочла бы обедать на скамейке. На траве она всегда чувствовала себя неловко. Вдобавок она была в юбке, и это означало, что ей придется следить за собой с удвоенной бдительностью.
Когда они пересекли лужайку, Халед снял пиджак и расстелил его под деревом:
— Прошу, садитесь. А то запачкаете платье.
— О нет, — возразила Карла, — это лишнее. — Стоя над ним, она увидела, что он начинает лысеть: на макушке светилось круглое коричневое пятнышко кожи размером с пенни.
— Вовсе не лишнее, — настаивал Халед.
— А как же вы?
— Ну, — он посмотрел на свои джинсы, — мне все равно. Пожалуйста, садитесь.
Исчерпав все известные ей формы вежливого отказа, Карла осторожно опустилась коленями на пиджак и села. Халед извлек из нейлонового рюкзачка ложку, вилку, салфетку и пластиковые миски с рисом и овощным рагу.
— Жена моего брата готовила, — словно извиняясь, пояснил он. — Это египетская еда. Надеюсь, вас не смущает запах?
— Нисколько! — поспешила с ответом Карла. — Наоборот, нравится.
Она не лгала. Что бы там ни было в его мисочках, пахло все это восхитительно. Застенчиво стараясь не шуршать пакетом, Карла достала творог.
— Значит… вы из Египта? — спросила она.
— Да, из Александрии.
— И как давно вы работаете в больничном магазине?
— В моем магазине, — поправил Халед. — Вот уже два года, как я там хозяин.
— Правда? Замечательно. — От сидения на пятках у Карлы затекли икры и ступни. Она предприняла рискованный маневр: вытянуть ноги так, чтобы юбка нигде не задралась.
— Скажите, а что будет с тем калекой? — поинтересовался Халед. — В полицию уже сообщили?
— Нет, что вы! Нет… Я не стану писать заявление. — И после паузы добавила: — Мы больше не
