смотрят, но сегодня мне никого не хочется видеть.
— Футляр с негритенком лежит на кассе, сверху.
— Знаю. Я давно его заметила.
К ним подошел бармен и принес напитки, холодные как лед, судя по запотевшему стеклу бокалов; он подал и стакан воды.
— Принесите тот пакетик, который прислали на мое имя, он лежит сверху на кассе, — сказал полковник. — Скажите Чиприани, что я пришлю ему чек.
Он изменил свое решение.
— Хочешь выпить, дочка?
— Да. Если ты не рассердишься, что я тоже передумала.
Они чокнулись и выпили. Чокнулись они так легко, что бокалы едва коснулись друг друга.
— Ты был прав, — сказала она, чувствуя, как внутри разливается тепло и мгновенно пропадает грусть.
— Ты тоже была права, — сказал он, сжимая в ладони две таблетки.
Он решил, что принять их сейчас с водой неприлично. Поэтому, когда девушка отвернулась, провожая взглядом одного из утренних посетителей, он запил их мартини.
— Ну как, пойдем, дочка?
— Да. Конечно.
— Бармен! — позвал полковник. — Сколько с меня? Не забудьте сказать Чиприани, что за эту ерунду я пришлю ему чек.
ГЛАВА 38
Они пообедали в 'Гритти', и, развернув негритенка из черного дерева, девушка приколола его у левого плеча. Фигурка была длиной около трех дюймов и довольно красива, если любишь такие вещи. 'А не любят их только дураки', — думал полковник.
'Не смей говорить грубости даже про себя, — сказал он мысленно. — Постарайся получше себя вести, пока вы с ней не распрощались. Что это за слово 'прощай', — думал он. — Так и просится в альбомные стишки.
Прощай, и bonne chance,56 и hasta la vista,57 а мы говорили просто merde58. И все тут! Счастливый путь — вот это хорошие слова! Прямо из песни, — думал он. — Счастливый путь, счастливый путь, вот и ступай в дорогу, унося с собой эти слова. И точка', — думал он.
— Дочка, — сказал он, — давно я не говорил, что тебя люблю?
— С тех пор, как мы сели за столик.
— Ну вот, а теперь говорю.
Когда они пришли в гостиницу, она сходила в дамскую комнату и терпеливо расчесала волосы. Вообще она не любила дамских комнат.
Она подкрасила губы, чтобы сделать рот таким, какой любит он, и сказала себе, старательно размазывая помаду: 'Только ни о чем не думай. Только не думай. И не смей быть грустной, ведь он уезжает'.
— Какая ты красивая.
— Спасибо. Мне хочется для тебя быть красивой, если у меня это выйдет и если я вообще могу быть красивой.
— Какой звучный язык итальянский.
— Да. Мистер Данте тоже так думал.
— Gran Maestro, — позвал полковник. — Чем нас покормят в вашем Wirtschaft59?
Gran Maestro искоса наблюдал за ними — ласково и без всякой зависти.
— Вы хотите мясо или рыбу?
— Сегодня не пятница, — сказал полковник. — Рыбу есть не обязательно. Поэтому я буду есть рыбу.
— Значит, камбала, — сказал Gran Maestro. — А вы, сударыня?
— Все, что вы мне дадите. Вы больше меня понимаете в еде, а я люблю все.
— Решай сама, дочка.
— Нет. Пусть решает тот, кто больше меня понимает. Я после пансиона все никак досыта не наемся.
— Я вам приготовлю сюрприз, — сказал Gran Maestro. У него было длинное доброе лицо, седые брови над чуть дряблыми веками и всегда веселая улыбка старого солдата, который радуется тому, что еще жив.
— Что новенького у нас в Ордене? — спросил полковник.
— Я слышал, что у нашего патрона неприятности. Конфисковали все имущество. Или, по крайней мере, наложили арест.
— Надеюсь, ему не грозит ничего серьезного?
— За патрона можно не беспокоиться. Он пережил бури пострашнее.
— За здоровье нашего патрона! — сказал полковник. Он поднял бокал, наполненный только что откупоренной настоящей вальполичеллой.
— Выпей за него, дочка.
— Не буду я пить за такую свинью, — сказала девушка. — И к тому же я не принадлежу к вашему Ордену.
— Нет, вы уже в него приняты, — сказал Gran Maestro. — Роr merito di guerra.60
— Тогда, видно, придется за него выпить, — сказала она. — Но я в самом деле принята в Орден?
— Да, — ответил Gran Maestro. — Правда, диплома вы еще не получили, но я назначаю вас Верховным Секретарем. Полковник откроет вам тайны Ордена. Откройте ей все, прошу вас, полковник.
— Сию минуту, — сказал полковник. — А рябых поблизости нет?
— Нет. Он ушел со своей возлюбленной. С мисс Бедекер.
— Тогда другое дело, — сказал полковник. — Сейчас открою. Есть только одна великая тайна, которую тебе надо постичь. Поправьте меня, Gran Maestro, если я допущу ошибку.
— Приступайте, — сказал Gran Maestro.
— Приступаю, — сказал полковник. — Слушай внимательно, дочка. Это Высочайшая тайна. Слушай! 'Любовь есть любовь, а радость есть радость. Но все замирает, когда золотая рыбка умирает'.
— Ты приобщилась к тайне, — возгласил Gran Maestro.
— Я счастлива и очень горжусь, что вступила в Орден, — сказала девушка. — Но, честно говоря, какой-то он грубый, ваш Орден.
— Что верно, то верно, — сказал полковник. — А теперь, Gran Maestro, долой таинственность и скажите, что мы будем есть?
— На первое: жюльен из крабов по-венециански, но холодный. В кокотнице. Потом камбала для вас, а для вас, сударыня, поджарка. Какие прикажете овощи?
— Все, какие есть, — сказал полковник.
Gran Maestro ушел, и полковник сперва посмотрел на девушку, а потом на Большой канал за окном, на волшебные переливы света, которые были видны даже отсюда, из самого дальнего конца бара, ловко переоборудованного в ресторан, и сказал:
— Дочка, я тебе говорил, что я тебя люблю?
— Ты мне давно этого не говорил. Но я тебя люблю.
— А что бывает с людьми, которые любят друг друга?
— У них, наверное, что-то есть — что бы оно ни было, — и они счастливее других людей. А потом
