Да?
Пойди сюда.
Нет, дорогая.
Я хочу тебе кое-что показать.
Хорошо, милый.
Где ты это взяла?
Купила, милый
На какие деньги?
На песеты.
Тебе не нравится?
Что с тобой, Филип?
Ничего.
Ты хочешь, чтобы я совсем перестала одеваться?
Это твое личное дело.
Но, милый, это же страшно дешево. Мех стоит всего-навсего тысячу двести песет шкурка.
Это жалованье интербригадовца за сто двадцать дней. Постой. Это четыре месяца. Я не припомню ни одного, который четыре месяца пробыл бы на фронте и не был ранен или убит.
Но, Филип, это не имеет ни малейшего отношения к бригадам. Я купила песеты в Париже на доллары, по курсу пятьдесят за доллар.
Да, милый. И почему мне не покупать лисиц, если хочется? Кто-нибудь же должен их покупать. На то они и существуют, а обходятся они дешевле, чем по двадцать два доллара шкурка.
Замечательно. А сколько тут шкурок?
Около двенадцати. Ну, Филип, не сердись.
Ты, как видно, недурно наживаешься на войне. Как ты провезла свои песеты?
В банке с кремом «Мум».
«Мум», ну конечно, «Мум». Вот именно «Мум». Ну и как? Запах «Мума» отшиб запах твоих денег?
Господи, Филип, откуда такая щепетильность?
В вопросах экономики я всегда щепетилен. Я думаю, твои песеты с черной биржи не станут белее ни от «Мума», ни от этой другой гадости, которую употребляют дамы, — амолин, что ли.
Если ты будешь дуться из-за моей пелерины, я уйду от тебя.
