Штаб-квартира требовала «незамедлительно предоставить ей списки всех находящихся на свободе правонарушителей, числящихся за местными полицейскими структурами и подпадающих под категории профессиональных преступников, злостных рецидивистов и особо опасных нарушителей нравственности». При составлении списков надлежало присвоить каждому преступнику личный порядковый номер. Директива гласила: «В случае проведения мероприятия (операции по задержанию и аресту преступников) будет указываться только порядковый номер подлежащего аресту рецидивиста».
Через месяц все было готово к началу акции. 23 февраля в директиве шефа германской полиции было сказано: 9 марта «превентивно взять под арест 2000 рецидивистов и общественно опасных нарушителей нравственности». В тот же день заработали телетайпы берлинского центра, рассылая приказ на периферию, и по всему рейху прокатилась волна арестов. Как и предписывалось сверху, в ходе операции было задержано ровно 2000 человек. Всех их заключили в концентрационные лагеря: Заксенхаузен, Заксенбург, Лихтенбург, Дахау.
Данная акция открыла наиболее щекотливую страницу в истории неполитической полицейской деятельности третьего рейха, определенную понятием «профилактическая борьба с преступностью».
Многие годы господа с Александерплац пробивали идею, заключавшуюся в том, что с помощью жесточайших мер профилактики (защитные или превентивные аресты), можно предотвратить совершение рецидивистами новых преступлений. Руководство полиции безопасности подхватило эту идею.
В рамках «профилактики» возглавляемое Райнхардом Гейдрихом управление, в состав которого входила и уголовная полиция, получило возможность объявлять врагами нации целые группы населения и, подводя их под программу «профилактической борьбы с преступностью», подвергать репрессиям, не считаясь с существующим законодательством.
Согласно параграфу 42 имперского уголовно-процессуального кодекса только суд мог выносить решение о превентивных арестах да и то лишь в том случае, если преступник однозначно представлял угрозу общественной безопасности. Однако для политической полиции это обстоятельство не могло стать помехой. Тем более что решения судов, исполнявших излишне педантично свои обязанности, казались сотрудникам Гейдриха слишком либеральными и нормативными.
В итоге полиция безопасности присвоила себе исключительные полномочия подвергать «профилактическому аресту» так называемых злостных рецидивистов, что в третьем рейхе означало немедленное водворение любых лиц за колючую проволоку. Руководители полиции позаботились и об основании своих действий. Согласно их мнению, суд был способен определить степень общественной опасности преступника только в рамках одного конкретного преступления, тогда как полиция, обладая необходимым опытом и полной информацией о внешних и внутренних обстоятельствах, приведших к преступлению, могла дать совокупную оценку правонарушителю.
Оставалась, однако, одна неприятная мелочь: полиция на тот период не обладала никакими юридическими полномочиями для проведения превентивных арестов. Ни один закон этого не допускал. Однако руководителям полиции безопасности удалось найти выход и из этого тупика. Так, эсэсовский юрист Вернер Бест заявил в одном из своих докладов, что правовая основа для полицейских действий все же имеется. «В народном правосознании, — уверял он, — как полицейские службы, так и отдельные соотечественники, являются органами народа, которым в рамках утвержденных руководством правил народного правопорядка надлежит для достижения общенародных целей тесно сотрудничать. И в рассматриваемом случае органы народа работают вместе с той лишь разницей, что полиция действует активно, а преступник, подвергаемый аресту, — пассивно». Хладнокровнее и циничнее не придумаешь: преступник помогает полиции тем, что дает себя арестовать и засадить в концлагерь!
Таким образом, практика применения «профилактической борьбы с преступностью» отняла у органов юстиции право на независимое расследование отдельных преступлений. Как писал мюнхенский историк Мартин Бросат, 'с народным сообществом стали обращаться как с грядкой. Регулярно, в определенное время все неудавшиеся ростки и побеги надлежало «прочесывать» и «выпалывать». Хотя в тот период времени в Германии и не наблюдалось значительного роста преступности, полиция безопасности по нескольку раз в год отдавала команды на все новые аресты. Шеф объединенной полиции или подчиненный ему начальник полиции безопасности решали, когда должен состояться очередной «сброс» уголовников в концентрационные лагеря.
Пример профилактических арестов иллюстрирует, какой властью обладал в иерархии третьего рейха группенфюрер СС Райнхард Гейдрих. С июля 1936 года, когда Генрих Гиммлер возглавил всю полицию Германии и назначил своего начальника СД шефом полиции безопасности, Гейдрих получил в свои руки такой аппарат подавления, какого не знала немецкая история.
Разумеется, при непосредственном участии жаждущих власти Гиммлера и Гейдриха само понятие «полиция безопасности» получило совсем другое содержание, чем задумывалось в начале. Ранее юристы рассматривали полицию в общем и целом. По мнению правоведов, она подразделялась на две группы: административную (транспортная или промышленная полиция, вневедомственная охрана) и исполнительную (уголовная, политическая полиция, полиция охраны общественного порядка, жандармерия). Гиммлер же посчитал возможным, как мы говорили выше, выделить из исполнительной полиции важнейшие ее составные части — политическую и уголовную и объединить эти структуры во вновь образованную полицию безопасности, которую подчинил Гейдриху. На базе же оставшейся части исполнительной и административной полиции была создана другая структура — полиция общественного порядка, которую возглавил конкурент Гейдриха — Курт Далюге.
И Гейдрих и Далюге подчинялись со своими управлениями непосредственно Гиммлеру как шефу объединенной полиции и являлись структурными составляющими имперского министерства внутренних дел. Однако в связи с тем, что управление полиции безопасности по административно-правовым причинам не могло самостоятельно проводить аресты и допросы, оно было вынуждено опереться на две уже существующие полицейские инстанции.
Первая из них — отдел тайной государственной полиции — высший земельный орган гестапо в Пруссии и одновременно — высший имперский административный орган политической полиции на территории всех немецких земель[109].
Второму — прусскому земельному отделу уголовной полиции, направлявшему соответствовавшую работу во всех землях Германии, административно подчинялась вся уголовная полиция государства.
После образования управления полиции безопасности обе эти инстанции вошли в состав на правах так называемых имперских консультативных центров. В свою очередь, первый (административно-правовой) отдел был выделен из этого управления и перешел в состав имперского МВД. Эти три структуры, разделенные по различным инстанциям и адресам, и составили в итоге костяк управления полиции безопасности. В его структуре были образованы следующие подразделения:
— административно-правовой отдел (начальник — оберфюрер СС Вернер Бест, адрес: ул. Унтер-ден- Линден, 72-74);
— отдел политической полиции (начальник — штандартенфюрер СС Генрих Мюллер, адрес: ул. Принц- Альбрехтштрассе, 8);
— отдел политической контрразведки (начальник — оберфюрер СС Вернер Бест, адрес ул. Принц- Альбрехтштрассе, 8);
— отдел уголовной полиции (начальник — штурмбанфюрер СС Артур Нёбе, адрес (со второй половины 1938 года): пл. Вердершер Маркт, 5-6).
Таким образом, в руках управления полиции безопасности сконцентрировалась огромная власть. Оно постоянно стремилось захватить под свой контроль все новые сферы национальной жизни, и в итоге ему удалось создать для себя некое внеправовое поле, в которое не позволено было вторгаться никакому государственному органу или юридическому авторитету.
В связи с тем что управление являлось структурным подразделением МВД, Гейдрих формально подчинялся имперскому министру внутренних дел. На практике же он вообще не посвящал рейхсминистра Фрика в свою работу. А тот факт, что подчиненные Гейдриху ведомства, как и его личная штаб-квартира, располагались вне стен министерства, не являлся случайным.
Гейдрих работал не покладая рук, чтоб уберечь свой аппарат от какого-либо внешнего влияния. Юркие эксперты подчиненного ему управления сочиняли документы, целью которых было доказать доверчивым гражданам, что полицейский произвол не что иное, как высшее проявление права.
