перевести дух.
— Тебе больно? — спросил Шон.
Она задумчиво покачала головой.
— Попробуй еще раз, — подбодрил ее О'Тул, окрыленный надеждой.
Эмерелд повернулась к нему лицом и медленно двинулась ему навстречу.
О'Тул, ликуя, подхватил ее и закружил по комнате.
— Ты сделала это! — Шон звонко чмокнул Эмерелд.
— Ну, разве это не чудесно? Я буду тренироваться каждый день. Мне хочется, чтобы мои ноги стали крепче, чем прежде. Ты возьмешь меня завтра на прогулку верхом?
— Полегче, Эмерелд, — предупредил Шон.
— Не хочу я полегче. Я буду ездить верхом, плавать и делать тысячу разных дел! Как ты думаешь, сколько потребуется времени, чтобы нога совсем окрепла?
Ее сияющее лицо доставило ему неизъяснимое удовольствие.
— С ежедневными тренировками и вечерним массажем больше месяца это не займет.
— Я сделаю это быстрее! — поклялась Эмерелд. — Я хочу, чтобы ты научил меня танцевать джигу на бочонке зля.
— Какое самомнение, ирландка! — рассмеялся Шон.
— Да, я хочу уметь все! — Она вызывающе придвинулась к нему и заговорила нарочито хриплым голосом: — Я хочу, чтобы мои ноги стали очень крепкими. Я собираюсь с их помощью сделать нечто невероятное.
Шон прижал Эмерелд к себе, представляя, как ее длинные ноги обхватят его ягодицы.
— Поведай мне, что ты собираешься сделать.
— Шон О'Тул, я хочу гнать тебя пинками всю дорогу до Дублина за твою жестокость.
Шон так громко расхохотался, что упал на кровать и потянул Эмерелд за собой.
— Аллилуйя! Я уже отчаялся. Боялся, что ты уже не станешь такой задорной и своевольной. Я так люблю твою страстность и твой гнев! И как долго ты собираешься наказывать меня?
— Разумеется, до конца твоих дней. — Хотя эти слова прозвучали шутливо, он заметил, как в ее глазах полыхнуло зеленое пламя, и к нему неожиданно вернулась тревога. Он становился очень уязвимым, когда дело касалось Эмерелд. Если ей захочется отомстить, у нее в руках есть средство, чтобы смертельно его ранить.
Она потянулась почесать ногу:
— Ох, Господи, вдруг так зачесалось, я могу расчесать ее до крови.
— Я прописываю ванну, — заявил Шон, целуя ее в нос.
— Ванна. Какое божественное удовольствие! Я не наслаждалась купанием почти два месяца.
— Есть еще кое-что, чем ты не наслаждалась почти два месяца.
Эмерелд запустила пальцы в его густую черную шевелюру и кончиком языка провела по верхней губе Шона.
— Тогда я, пожалуй, позволю тебе начать с ванны и посмотрю, куда это нас приведет…
Шон поднял ее на руки, и ему показалось, что Эмерелд закрыла от него часть своей души. Он решил, что она дает ему попробовать его же собственное лекарство, и понял, что ему придется много потрудиться, прежде чем он получит ее целиком. А Шон О'Тул хотел иметь все!
В доме на Портмен-сквер Джек Реймонд тоже заново учился ходить, но ему далеко не так повезло, как его жене. Перелом ноги оказался куда более серьезным, чем у Эмерелд, да за ним никто и не ухаживал с такой нежностью и любовью.
За долгие недели, проведенные в постели, Джек возненавидел Уильяма Монтегью, и его ненависть росла с каждым днем, пока не стала такой же острой, как и у дочери старика. Он проклинал тот час, когда вообще появился на свет в этой выгребной яме, называемой семейством Монтегью.
А Уильям продолжал обращаться с зятем, как с другом и доверенным лицом, совершенно не подозревая о той ненависти, что скрывалась в глубине души Реймонда. Когда он увидел хромающего Джека, то принес ему свою любимую прогулочную трость, которой пользовался, когда его донимала подагра.
— Вот, парень, держи, пользуйся, пока твоя хромота не пройдет.
Джеку очень хотелось обломать подарок о голову старой свиньи. Неужели он не понимает, что хромота не исчезнет никогда?
— Я рад, что ты снова на ногах. Теперь мы можем заняться серьезным бизнесом.
«Единственное дело, которым я хотел бы сейчас заняться, это убийство. Убить тебя и твоего гребаного сына, мою неверную жену и ее долбаного любовничка!»
— У нас остался один вшивый корабль. Он перевозил уголь, и я заработал несколько вонючих фунтов. Но хватит терпеть унижения! Пора нам дать сдачи!
— Я слушаю, — прорычал Джек.
— О'Тулы владеют всем, что когда-то принадлежало мне. Они украли мои суда, мою дочь и мою красавицу жену. Они даже настроили против меня моего собственного сына, так что теперь он стал одним из них!
«Значит, этот жалкий трус сбежал в Ирландию», — сообразил Джек.
— Я говорю, мы пойдем и отберем все назад! — прогремел Уильям.
«Ты спятил, старик? Я не хочу ничего возвращать, я хочу все уничтожить!»
— В чем состоит ваш план? — поинтересовался Джек, гадая, сможет ли он использовать замысел Монтегью к своей выгоде.
— Итак, у нас всего одно судно, но в нашем распоряжении есть две команды, которые сидят без дела. С тех пор как Адмиралтейство конфисковало наши корабли, матросы не получили ни пенни. С таким количеством мужчин мы можем напасть и вернуть наши корабли. Мы доплывем до Англси и используем остров в качестве своей базы. Оттуда до Замка Лжи всего несколько часов ходу. Мы будем все время наблюдать за ними и выберем момент, когда О'Тулы наиболее уязвимы.
— Наши матросы просто головорезы. Нам придется показать им денежки.
— Ты соберешь матросов, а я достану деньги. — Уильям преисполнился решимости привести этот замысел в исполнение, даже если для этого придется продать последний стул.
Эмбер приехала в собственной карете. Пара упряжных лошадей была отлично подобрана, а ливрея кучера выглядела достаточно элегантно даже для выезда герцогини. В карете высилась гора подарков для ее троих внуков, для Эмерелд и для Нэн, жены ее сына.
Когда Джонни вошел в комнату, гордо неся на руках сына, Эмбер расцеловала обоих и вдруг расплакалась.
— Не плачь, мама, сегодня счастливый день.
— Я так долго его ждала, — беспомощно прошептала она.
Джонни передал малыша Нэн и обнял мать.
— Я знаю, что ты будешь самым лучшим отцом на свете. — Эмбер засмеялась сквозь слезы.
— Ничего подобного, — заявил Шон О'Тул, отталкивая локтем Джонни в сторону, чтобы показать Эмбер собственного сына. — Я самый лучший отец, только посмотрите на меня.
Слезы Эмбер моментально высохли, стоило ей взглянуть на эту парочку. У малыша были такие же черные как смоль волосы и большие круглые стальные глаза.
— Он же просто ваша копия!
— Да поможет Господь этому бесенку, — отозвался Шеймус из своего кресла, стоящего у огня. — Это требуется отметить. Пэдди, поищи-ка что-нибудь хорошее в погребах!
— Вы не будете ничего пить, пока не поедите, — твердо объявила Тара. — Я помогу Мэри Мелоун приготовить подходящую случаю закуску.
— Ты мне больше нравилась, когда была сумасшедшей, — заметил Шеймус.
Посыпались шутки, и никто не остался в стороне. Шон объявил:
— А вот наконец и первая красавица нашей семьи.
— Эмерелд подумает, что ты говоришь о ней, — поддел Джонни.
— Она всегда была тщеславной маленькой ведьмой, — подмигнула Эмбер.
— Я учусь у моей мамочки, — не отстала Эмерелд.
