понес ее в постель.
— Ты раздела меня. А теперь доставь мне такое же удовольствие. В комнате очень тепло от камина, и ты не можешь пожаловаться, что замерзнешь.
Она позволила ему снять с нее платье, и оно тут же отправилось в дальний конец комнаты.
— Раз! — победно воскликнул он.
Следом, очертив дугу, полетела нижняя юбка.
— Два!
— Парис, остановись. — Она смеялась и краснела, оказавшись в корсете, панталонах и чулках. Опытные руки избавили ее от одного чулка.
— Два с половиной! — объявил он.
— За первым полетел и второй чулок.
— Три!
И еще один предмет туалета проплыл через комнату.
— Четыре! — с триумфом закончил Парис.
— А что это было?
— Твоя ночная рубашка из-под подушки. — И он засмеялся.
— Ты дьявол, ты снова меня обманул!
Он расшнуровал ее корсет, выпустив на свободу груди. Табризия затихла, ее дыхание застряло в горле. Нежно, краткими поцелуями, он попеременно ласкал то одну, то другую, каждый раз возвращаясь к соску и шепча при этом любовные слова. Ее тело стало отвечать, и, стоило ему на секунду отстраниться, чтобы раздеться до конца, она протестующе застонала. Его руки двинулись вниз, гладя живот. Он наклонился и поцеловал ее пупок, играя языком в ямке, а вслед затем снял с нее панталоны. Табризия глубоко вздохнула и сама раздвинула ноги навстречу его обожающему взгляду.
Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. Она хотела его и молилась про себя, чтобы он не останавливался. Почувствовав губы Париса на бедрах, чуть выше коленей, Табризия затрепетала. С каждым прикосновением желание разгоралось все сильнее. Голова Табризии металась по подушке, и, открыв глаза, в какой-то момент она увидела его мускулистое бедро. Табризия коснулась его губами и тотчас поняла: это шрам, который он всегда пытался скрыть от нее. Любимый шрам! Она лизала его по всей длине, и это настолько возбудило Париса, что он застонал. А когда ее жадные губы коснулись там, где Парис и не мечтал, он воскликнул:
— Дорогая! Ты готова! Может быть, даже слишком.
Он навис над ней, дрожащий, нетерпеливый, и она раскрылась ему навстречу, как ночной цветущий сад. Резким ударом он вошел в нее, и она прижалась к нему горячими бедрами, тесно, как никогда раньше. Он готов был вот-вот взорваться… Их крики слились в общий вопль страсти, и ночь поглотила его.
— Я не сделал тебе больно, милая? — тихо спросил он.
— Немного. Но удовольствие того стоило.
Обняв жену, он припал к ней в поцелуе. Кожа под его губами и руками была, как шелк. Он обхватил ручищами ее талию.
— Боже мой, ты такая маленькая!
— Но не везде маленькая.
— Нет, — засмеялся он, прижимая к себе Табризию и в ладони, как в чаши, взяв ее груди. Потом откинул одеяло, зажег свечи, поднял ее из постели и поставил перед зеркалом.
— В зеркале отражался нагой мужчина, сильный, широкоплечий, загорелый. Рядом с ним, не доставая ему до плеча, стояла женщина с пламенными локонами и молочно-белым телом.
— Тебе не противен мой шрам? — спросил Парис.
Табризия повернулась и посмотрела ему в глаза. Даже не осознавая, что делает, она инстинктивно потянулась и провела пальцами по неровностям шрама. Стоило ей прикоснуться к нему, как Парис снова возбудился. Круглыми глазами она наблюдала, каким огромным становилось его желание.
— Видишь, что ты наделала? — засмеялся он. — Быстро в постель!
— Парис, но не опять же! — заливаясь краской, пробормотала она.
— Да, опять, — весело подтвердил он.
Глава 18
Парис и Табризия ехали в Дуглас в день церемонии бракосочетания, наслаждаясь драгоценной возможностью побыть наедине. Торжество, очень пышное и официальное, происходило в церкви Сент- Брайд. Большой храм оказался заполненным народом до отказа. Огромная толпа деревенских жителей ждала снаружи, чтобы хоть краем глаза посмотреть на невесту. Дуглас-Касл — важный пункт обороны на границе Шотландии, но хозяева потратили прорву денег, чтобы сделать его удобным для жизни. Они любили комфорт. Два младших брата Джеймса — Хью и Уилл лезли из кожи, развлекая рыжеволосых красавиц Кокберн.
В большом зале стоял рев от горящих каминов, все суетились, заканчивая приготовления к вечернему торжеству и развлечениям. Праздник — именно этим словом можно было определить то, что устраивали Дугласы. Платье Шеннон впечатляло. Выдержанное в цветах клана Дугласов — голубом и белом, оно привлекало внимание таким смелым декольте, что всякий раз, когда она поворачивалась боком, ее новоиспеченный муж мог видеть со своего места розовые соски.
Парис и Джеймс сели рядом и с головой ушли в беседу. А их женщины скучали, расположившись по бокам от них. Они говорили так долго, что Табризия понемногу стала раздражаться от недостатка внимания. И лишь когда Джеймс заметил прекрасно поданную грудь жены, Парис повернулся к Табризии и предложил ей вальдшнепа. Она отказалась и, желая позлить мужа, выбрала птицу из тарелки, предложенной ей соседом справа — Хью Дугласом. Хью что-то сказал, Парис не расслышал, а над столом раздался веселый смех Табризии. Она так мило улыбалась Хью, что тот зарделся. Парис косо посмотрел на молодого человека, потом его взгляд переместился на Уилла Дугласа, и он увидел, что тот тоже ест Табризию жадным взглядом. Она же притворялась, что ничего не замечает, и провоцировала:
— Ой, я боюсь, вы меня испортите своей веселостью. Я вернусь домой и просто умру от скуки.
— Можешь положиться на меня, мадам, я позабочусь о, новых развлечениях, — пошутил Парис, но она не засмеялась.
Предложили играть в жмурки, и Парис намекнул ей:
— Я уверен, никто не заметит, если мы исчезнем.
— О, я не хочу отказываться от игры, милорд. Вы, мужчины постарше, любите поговорить, а я пока позабавлюсь с молодыми.
Он пропустил колкость мимо ушей и сказал:
— Вовсе нет. Если ты хочешь, чтобы и я играл, я готов.
Водившие очень быстро находили, кого хотели, так что у остальных возникло подозрение, нет ли в повязке дырки. Когда пришла очередь Табризии, челюсть Париса опасно напряглась — его жена сразу побежала к Хью Дугласу, дотронулась до его рук, до груди. Притворяясь, что не узнала, она ощупала его лицо, волосы и воскликнула:
— А красивый, черт, кто бы он ни был!
Парис подошел к Табризии и предупреждающе посмотрел на Хью. Тот, без всякого сомнения, понял: Кокберн недоволен. Парис прикоснулся к ее шее, она повернулась и схватилась за него. Приложив ладонь к широкой, твердой груди, сразу догадалась, кто перед ней. Но снова сделала вид, что не может узнать.
— Это Хью? — сладким голосом протянула Табризия.
— Все расхохотались и завопили:
— Нет, нет, неправильно!
Она продолжала исследовать свою добычу — дошла до подбородка, пробежала по нему пальцами.
— О, это Уилл! — как бы догадалась она.
— Все захохотали еще громче.
— Нет, неправильно!
— Дайте мне ваши руки, — попросила она.
Парис напряженно протянул руки, и Табризия сжала их.
— Нет, я сдаюсь. Не могу догадаться.
