вставил в каждый рукав по шесту и привязал их к камню. Вот!
Только Джек поднес фонарь поближе к манекену, как вдруг услышал:
– Невероятное сходство, особенно похожа голова.
Джек встал на камни:
– Какого черта ты здесь делаешь? – зло спросил он.
– Извини, – улыбаясь сказала Рэйчел. – Не могла устоять, очень хотелось знать, чем ты здесь занят. Ты выглядел так таинственно, когда одалживал спальник.
– Тебе лучше уйти, – сказал он.
Вместо этого она плотнее закуталась в шерстяной шарф, подошла к валуну, посмотрела вниз и покачала головой.
– Что за идея? – спросила она с легким смешком. – Ты что, действительно веришь, что огородное пугало может напугать кита? Касатка – не ворона.
– Ты все не так поняла. Я хочу привлечь кита. Эти тупоголовые зануды – Чапмэн и Клун, хотели, чтобы я использовал чучело детеныша касатки как приманку, но после моей последней встречи с китом я решил, что может сработать и чучело Джека Кэмпбела. Может, я свихнулся, но я уверен, что эта треклятая тварь знает, как я выгляжу. Если кит заметит чучело, есть шанс, что он снова бросится в атаку.
Рэйчел не была удивлена, Джек рассказывал ей о случившемся на молу.
– И что потом? – спросила она.
Он показал на ружье.
– По одной пуле в каждый из этих прекрасных глаз. Если и это не поможет – кит бессмертен.
– Понимаю, – грустно сказала она. – Подключил все свои военные знания. Классическая боевая тактика.
В лунном свете Джек отчетливо видел лицо Рэйчел.
– Пожалуйста, не надо смотреть на меня так, будто я собираюсь распять Иисуса Христа. Меня уже задолбал ваш треп с этим свихнувшимся индейцем о спасении кита...
– Очень мило, Джек.
– Ладно, с меня хватит, – возбужденно сказал он. – Эти ублюдки называют меня трусом, ты разговариваешь со мной, как с убийцей. Я собираюсь убить этого бешеного кита. Это решено.
Рэйчел нахмурилась:
– Возможно, есть другой выход вместо убийства. Ну да не важно. Кит не клюнет на приманку.
– Почему нет?
– Держу пари, он не покажется, – сказала Рэйчел, протягивая Джеку руку.
Он взял ее, будто заключая сделку, Рэйчел ответила ему скорее лаской, чем рукопожатием.
– Почему кит не придет? – быстро спросил Джек.
– Скажу, когда выиграю пари.
– Чисто по-женски, – сказал он. – На что спорили?
– На что? Я об этом не думала.
– А я думал.
Рэйчел вздохнула:
– Ты когда-нибудь перестанешь хамить?
– Нет. Никогда. Это часть моей натуры, – небрежно сказал он, вытащил из сумки со снаряжением бинокль и посмотрел на море. – Интересно, где он сейчас.
– Где-то, но не здесь.
– Господи! Когда ты перестанешь его жалеть!
– Ничего не могу с этим поделать. Тебя мне тоже жаль, но это разные вещи. Кит должен делать то, что он делает. Месть заложена в нем генетически, он не может изменить этого. А ты можешь изменяться, ты не должен преследовать кита.
– Не должен? У меня что, есть выбор? Эта чертова тварь не оставит меня в покое. Я должен сразиться с ним, как умею.
– Давай на время забудем о ките, – раздраженно сказала Рэйчел.
Джек вдруг попробовал представить, как это – чувствовать так сильно, как, видимо, чувствует это животное, как это – нести в себе такой заряд эмоций. Кит, очевидно, был очень привязан, если можно так выразиться, к своей подруге. Джек никогда не испытывал подобных чувств. Он никогда не был так привязан к женщине. Его опыт был скучен и незначителен: определенный ассортимент кроватей, а в них безымянные вариации безликих женщин, вызывающих желание, но не пробуждающих страсти. Он удовлетворял женщин, они его – и это все. Как это – любить, а не удовлетворять сексуальные желания? Возможно, он так никогда этого и не узнает, если только это не случится с женщиной, которая сейчас рядом с ним. Белокурые волосы обрамляли красивое лицо, белая шея светилась в лучах фонаря, задумчивые тревожные глаза, – все в ней притягивало Джека, как будто действуя сами по себе, его руки обхватили тонкую талию.
Стоп! – скомандовал себе Джек. Почему он медлил и не хотел попытаться? Может, он не доверял себе и не хотел унизить ее, что мог бы с легкостью сделать. Может, он боялся потерпеть с ней неудачу, а может
