Поэзия Латинской Америки

Чай — напиток мандаринов,
меня горечью старинной
опьянит.
Под луной, как бубен звонкой,
вверх по Хуанхэ нас джонка
понесет.
И полуночной порою
белый лотос предо мною
расцветет.
Что за дивное виденье!
Сок извечный вдохновенья
в нем сокрыт.
Это чудо резчик бедный
на кости в узор волшебный
воплотит.
К музе странствий на поруки
Я хочу от вечной скуки
убежать.
В океан открытый выйти,
возле острова Таити
дрейфовать.
Есть там озеро, я знаю,
в нем волшебница седая
на заре
под тягучие напевы,
чешет кудри королевы
Помаре[149].
Мне простор морской позволит
избежать душевной боли
и химер.
Позабуду я, поверьте,
о дыханье близкой смерти,
меры мер.

III

Мой кораблик — из бумаги,
только грезы — жизнь бродяги,
путь морской.
Ах, когда ж судьбы веленьем
будет мне дано забвенье
и покой!

Сумерки

Кровоточит зари распоротый живот.
Дымящаяся кровь стекает на холмы,
на плоский бледно-синий небосвод,
на оловянный блеск морской волны.

Утесы — как собранье мокрых спин,
у пульта вечер — странный дирижер.
Он мачты скрип навязчивый, как сплин,
вплел в плеск волны и в чаек хриплый хор.

Над морем сумрак поднял серый стяг
и горизонт замкнул стальным кольцом.
На горизонте сумрачном маяк
нам кажется пурпуровым цветком.

И водоросли — волосы наяд —
колышутся, подхвачены волной.
И горьковатый йода аромат
расплескивает в воздухе прибой.

Вот, как тюлени, тучи улеглись
и высыпали звезды, как роса.
Тяжелой поступью идет по скалам бриз
и заглушает склянок голоса.

БОНИФАСИО БИРНЕ[150]

Мое знамя[151] Перевод В. Столбова

Я — скиталец с угрюмой душою
возвратился в родные края
и увидел я знамя чужое