Поэзия Латинской Америки

увел с собой Эпифанию.
И когда я спросил у служанок:
а куда он ее увел,
мне сказали — в какую-то комнату.
Но никто не мог мне ответить,
где она, эта комната.
Мне она представлялась пустой и холодной;
сырая земля вместо пола;
окон нет, только двери на улицу.
Никого в ней не мог я увидеть,
хотя много думал о ней.
Однажды вечером
Эпифания вернулась домой.
Я бежал за нею по саду
и просил рассказать мне,
кто был он, тот мужчина,
и что он ей сделал,
и почему пустой была комната,
как коробка, оставшаяся без подарка.
Эпифания смеялась и убегала,
а потом распахнула калитку
и впустила улицу в сад.

Любовь

Любить — это значит — когда ты со мной,
Робко молчать и ни вздохом не выдать себя,
А когда ты уйдешь, вспоминать твой голос,
И в ладонях хранить теплоту твоих рук.

Любить — это значит — тебя ожидать,
Будто ты неизбежно придешь, как закат,
Ни раньше, ни позже. И мы будем одни,
В мире игрушек и сказок,
На высохшей за день земле.

Любить — это значит — когда тебя нет,
Слышать в дыхании ветра запах твоих волос
И глаз не сводить со звезды, на которую ты ушла,
Когда ворота ночи захлопнулись за тобой.

ЭФРАИН УЭРТА[197]

Проспект Хуареса Перевод Ю. Петрова

Ты все теряешь: дни, любовь к отчизне,
страсть к женщине любимой, сон и силы,
и волю к жизни, и права на нежность,
и, обезумев, ты идешь, а рядом —
желанья, мир, огни — и ничего-то
не знаешь ты — ведь сказано однажды,
что людям ничего не должно знать.

Глухая поступь голода — как ругань,
как ранящие чуткий слух удары
волны порока мутной, как холодный
блеск мраморных надгробий, и как веток
скорбь обнаженная, как дрожь готовой
замерзнуть и оледенеть воды.

Есть в воздухе река — хрусталь и пламя,
есть море голосов и вопль дикарства,
есть ранящие мысли и предметы,
есть краткий шум рассвета, и предсмертный
крик ночи этой вот, и новой ночи,
и всех ночей вселенной, увлаженных
испариною горьких, скорбных ртов.

Идешь ты, как по роще кипарисов,
по острым, удлиненным теням страха,
впритык к подножью смерти. И не знаешь
ты ни о чем — ведь сказано однажды,
что ничего никто не должен знать
и говорить — ведь все, что скажут, — это
мольба, прощанье, лозунг и приказ.

Не замечай сочувственного взгляда,