Но никто не пляшет этот знойный танецлучше, чем Хуана, дочка Каламбу.Кумбию[224] умеют станцевать здесь всяко:так, как в Чепигáнге или как в Чокó.Весело в таверне у Манча… Однакоплачет барабанщик. Плачет Чимбомбо.Чимбомбо пленила Мéме не на шутку.Чимбомбо удалый черен, смел и прям.Старый шрам на горле багровеет жутко —значит, кровь взыграла с хмелем пополам.Барабан грохочет! Кумбия в разгаре!Меме пляшет с гринго[225] уж который раз!И, скрипя зубами, Чимбомбо в ударе —хочет вызвать гринго он на смертный пляс.Клин своей печали вышибая клином,в барабан он лупит, яростен и пьян…И чем злее сердце жжет ему кручина,тем грозней грохочет буйный барабан.Но когда вдруг гринго покидает танец,взяв под ручку Меме, что-то ей шепча,и уходит с нею, наглый иностранец,прямо в спальный номер у Панча Манча, —Чимбомбо с кинжалом, жаждуя расплаты,настигает эту парочку, как вихрь…И в душе ликуют негры и мулаты:Чимбомбо отважный отомстил за них.Барабанщик скрылся… Кумбия в тавернес той поры уныла и не горяча…Никогда отныне не бывать, наверно,кумбии бывалой у Панча Манча.Нет мулатки Меме, пылкой Меме нету…И не тот, что раньше, барабанный бой…Пусть танцуют пары и звенит монета —нет веселья, если нету Чимбомбо!
Виды Панамы
Негры, негры, негры… Гринго, гринго, гринго…Магазин. Витрина. Вывеска. Отель.Чолы[226] и мулатки. Видно, не в новинкувыходить им каждый вечер на панель.Солдатня. Матросы. Янки-пехотинцы.Европейцы. Гринго. Радость — через край!Кабаре. Бордели. Пьяные девицыпрямо в панталонах… Вот кому здесь рай!Все тут продается. Все тут очень просто.Щедрая Панама! Нет дешевле цен.Не столица — рынок. Бойкий перекресток.Лишь Канал осталось провести сквозь центр!Кажется порою: все автомашины,кабаре, фокстроты, вся на свете грязь,гринго, проститутки, прощелыги, вина —все это свалилось, господи, на нас!Иностранцы… Чеки… В хмеле круговертидоживем до третьей, третьей мировой!Пляшут миллионы черный танец смерти…Гринго, негры, гринго… Бедный город мой…
