немного апатичное, но твердая полоска губ говорит о сильном характере.
Одет таксидермист был в белую футболку и джинсы, а поверх всего этого – длинный фартук из грубой коричневой кожи.
– Могу я взглянуть на ваше удостоверение? – осведомился Багиров спокойным голосом.
– Да, разумеется.
Мария достала из сумки удостоверение, раскрыла его и выставила перед собой. Мужчина внимательно прочел все, что там было написано, затем кивнул, посторонился и спокойно проговорил:
– Проходите в комнату, Мария Александровна. Там у меня рабочий беспорядок, но пусть это вас не пугает.
Мария вошла в комнату. И тут же остановилась, изумленно приподняв брови. Повсюду – на шкафах, на полках, на столе – стояли чучела птиц и мелких животных. Все они были выполнены так искусно, что казались живыми.
Окна были завешаны белыми, непроницаемыми шторами. На широком столе лежало что-то жутковатое, напоминавшее зверька, по которому проехал каток. Заметив замешательство Марии, хозяин дома объяснил:
– Вы оторвали меня от работы.
– Вы работаете на дому?
– Да. Здесь у меня и дом, и мастерская, и магазин. Садитесь, где вам удобнее.
Мария прошла к антикварному дивану, покрытому истертой плюшевой тканью, и с опаской присела на краешек. Диван оказался крепче, чем выглядел.
Багиров повернулся к ней спиной и взял со стеллажа початую пачку «Мальборо». Движения у него были сильные и уверенные, а открытая шея напоминала шею борца или боксера.
– Интересная у вас работа, – сказала Маша.
– Ага, – отозвался Багиров, пытаясь найти спички на консоли, заваленной нитками и тюбиками с клеем. – Чем-то похожа на вашу.
– И чем же?
Он закурил, затем повернулся к Маше и ответил:
– На допросах вы, опера и следователи, вытягиваете душу из своих подозреваемых. Я поступаю гуманнее, так как потрошу уже мертвые тушки.
– Не очень удачная аналогия, – сказала Мария.
И снова оглядела комнату. Серая сова и черный ворон, делившие одну полку под самым потолком, холодно и внимательно смотрели на нее сверху, и Мария вдруг подумала, что у человека, который набил этих несчастных птиц соломой и опилками, в точности такой же взгляд.
– Нравится? – поинтересовался он.
– Да, – честно ответила Мария. – Только немного жутковато.
– Это с непривычки, – сказал Виктор. – А вы представьте, что находитесь в зоологическом музее, и все тут же встанет на свои места.
– Хорошо, попытаюсь.
Маша посмотрела на белку, грызущую кедровую шишку. Белка выглядела совершенно живой, бойкой и шаловливой.
– Давно вы работаете чучельником? – спросила она у Багирова, разглядывая белку.
– Мы, профессиональные таксидермисты, обижаемся, когда нас называют чучельниками, – отозвался он. – В нашей среде это ругательное слово, которым называют таксидермистов, халатно относящихся к работе и вместо произведений искусства создающих огородные пугала.
– Вы их продаете?
– Что?
– Вы продаете всех этих… зверей?
Виктор усмехнулся.
– А вы думаете, оставляю себе? – Он качнул рыжей головой. – Нет, не оставляю. Люди готовы платить большие деньги за возможность иметь у себя в доме зверя, которого не нужно кормить или выгуливать.
– Это правда? – удивилась Маша. – Они заводят себе мертвых зверей вместо живых?
Багиров снисходительно хмыкнул.
– Я пошутил. Хотя думаю, что и такие извращенцы существуют. Большинство моих заказчиков – охотники. Иногда люди преподносят чучела зверей и птиц своим начальникам – в качестве оригинального и дорогого подарка.
Мария хотела что-то спросить, но вдруг услышала тихое жужжание, донесшееся откуда-то из-за стены. Она повернула голову и посмотрела на крепкую железную дверь, ведущую, должно быть, в соседнюю комнату. Жужжание прекратилось.
Маша взглянула на таксидермиста.
– Что это был за…
Багиров ткнул дымящейся сигаретой в сторону огромной кошки, стоящей в углу комнаты и держащей в зубах кролика с перекушенной шеей, и сказал:
– Видите этого зверя?
– Э-э… Да. – Маша рассеянно вгляделась в свирепую кошку. – Это рысь?
Он качнул головой:
– Нет. Это сервал. Северный подвид. Занесен в Красную книгу, но чиновника, который его прикончил, это не остановило.
– И часто вам заказывают чучела из зверей, занесенных в Красную книгу? – поинтересовалась Мария.
Он посмотрел на нее спокойным взглядом.
– Вы бы удивились, если бы узнали, насколько часто.
– Это отвратительно, – сказала Маша.
Таксидермист качнул массивной головой:
– Многие с вами не согласятся. Зверьком больше, зверьком меньше. На нашей планете каждый год исчезает несколько видов животных, и всем на это плевать.
– А как же «Гринпис»?
Виктор улыбнулся:
– Вы это серьезно?
Мария слегка покраснела и пожала плечами. Глядя на нее, Багиров глубоко затянулся сигаретой, а затем выдохнул вместе с дымом:
– Охотники – еще не самые безбашенные клиенты. Больше всего меня передергивает от невинных старушек, которые приносят мне трупы своих домашних питомцев – кошечек, собачек, попугайчиков – и просят сделать из них чучела. И чтобы было «как в жизни».
– Ужас, – искренне проговорила Мария. – Зачем им это нужно?
Виктор лениво дернул мускулистым плечом:
– Ну, тут как раз все просто. Они не могут добиться личного бессмертия, но пытаются обеспечить его своим любимцам.
Маша нахмурилась и строго сказала:
– Это не бессмертие. Это имитация бессмертия.
– Вы уверены?
– А вы – нет?
Багиров выпустил изо рта облачко дыма, похожее на лохматого зверя, посмотрел, как оно расплывается в воздухе, и задумчиво произнес:
– Как знать… Быть может, делая из зверя чучело, мы удерживаем на этом свете частицу его звериной души?
На это Марии нечего было сказать. А Виктор странно усмехнулся и произнес каким-то насмешливо- задушевным голосом:
– Знаете, среди этих божьих одуванчиков есть и такие, которые были бы и сами не прочь улечься на
